Дорога домой. Минск

[Irina Balza]

Доброй ночи.
С одной стороны, я люблю рано выходить на улицу: ни толпы прохожих, ни машин, травящих мои легкие. Единственный минус – холод, пробирающий сквозь зимние сапоги и варежки. Про несчастный нос и щеки говорить даже не приходится. У Д. Емца Гроттер смазывала их медвежьим жиром от ветра; интересно, где его можно взять в городе? И поможет ли? На улице -9оС. Совсем немного, но мне хватает, чтобы отчаянно клясть всё и вся, сжимая пальцы в безнадежной попытке согреться. Ненавижу мороз и жару, я истинно демисезонная девочка.
Стою на остановке и мерзну. Спать совсем не хочется: в отличие от моих знакомых, я жаворонок, поэтому утро встречаю в одиночестве, что настраивает на размышления. У меня нет опыта прожитых лет, чтобы провозглашать новые истины, так что я просто отдаюсь на милость фантазий, уносящих меня все дальше и дальше. Я стою спиной к киоску, поэтому сначала слышу только слова:
- Поздравляю вас с Рождеством Христовым, светлым и пречистым...
«Ну, все, опять к кому-нибудь начали сектанты лезть. Интонация соответствующая».
-... желаю вам здоровья и всех благ! А семечки есть?
В абсолютном недоумении оборачиваюсь: к окошку киоска наклонилась респектабельная дама в меховой шубе и замшевых сапогах на высокой шпильке. Вот оно как бывает. Своеобразные личности.
- Спасибо, пусть новый год для вас будет удачным. В смысле, хорошим, - женщина забрала пакетик и отошла в сторону, к траве. Со всех сторон к ней мгновенно слетелись голуби – а ведь она даже не надорвала обертку! Как же они поняли, что это? Неужели только по упаковке? Гм, что-то мне сдается, что будущее не за человекообразными обезьянами (все ведь читали Пьера Буля «Планета обезьян»?) и жуками, а именно за этими городскими птицами, умело паразитирующими на человеке. Голуби всей стаей замерли в воздухе на расстоянии вытянутой руки, громко хлопая крыльями, и женщина при всем желании не смогла бы сделать и шага вперед. Мудро рассудив, что голуби не коршуны, но жизнь могут подпортить конкретно (а шубу тем более), она высыпала содержимое пачки на асфальт. Пиршество началось.
Слева черед дорогу начинается тропа, ведущая в горку, на вершине которой находится старый сад, где полно диких яблонь. Летом, наверное, там просто божественно. Мне совестно, но за два года, что я время от времени наведываюсь в Юго-запад, я удосужилась прогуляться по саду всего один раз, да и то под конвоем. Тогда мы с папой совершили ограбление века: обтрясли яблонь на два мешка. Что ни вечер, всегда видишь людей, стройной чередой тянущихся с мешками в сад и обратно, уже с грузом. Забавно.
Сейчас зима, январь. Это неправильно, но мне часто приходится жить прошлым, чтобы хоть как-то закрепиться в настоящем. Я снова и снова вдыхаю ароматы старых эмоций, переживаю то время, окунаясь в калейдоскопы тех красок. Вчера я нашла в шкафу мамин осенний шарфик и непроизвольно уткнулась носом, вдыхая аромат. У меня подкосились колени: я словно вернулась в лето 2007, август месяц, грустный и противоречивый, когда я впервые посмотрела Weiss Kreuz на языке оригинала без перевода, а потом ночами просиживала в Нетте, скачивая фанфики, картинки и японскую музыку. Если лето 2006 прошло под яркой символикой Rammstein, которыми я надолго заболела с 15-ого июля, то лето 2007 (тоже с конца июля по странному совпадению) – это начало периода серьезного увлечения анимэ. Я и раньше сильно увлекалась Японией, но, в основном, историей самураев, боевыми искусствами, а теперь пришло время литературы страны айнов. В автобусе я открываю книгу Юкио Мисимы (14 января у него день рождения, я почту его память) «Запретные удовольствия». Весьма занятная вещь. Зарубежные, особенно восточные, книги я читаю не столько из-за сюжета, сколько из-за возможности узнать больше о традициях страны, менталитете ее жителей. Так странно наблюдать за изменениями: середина 20-ого века в романах Мисимы, 70-80-е у Рю и Харуки Мураками и нач.21 у Харуки и Бананы Ёсимото. Настолько разные люди. США объединили мир, мать их.
Почти на автопилоте выхожу из автобуса на «Институте культуры». От долгой неподвижности ноги теперь немилосердно колет при каждом шаге, превращая короткую дорогу до метро в изощренную пытку. «Испанский сапожок» минского разлива. Продолжаю читать и, увлекшись, едва не пропускаю свою остановку. «Московская». Ага, станция здесь, а сама улица Московская находится в семи станциях метро позади. Полнейший кавардак, характерный лишь для стран Восточной Европы. Ловлю себя на мысли, что в последнее время переняла качества современных немцев: недопустимость аллегорий, интенсивный ритм работы и жизни, качество. Не могу не вспомнить Задорнова (на дайри мельком заметила сообщество фэнов глубокоуважаемого дяди Миши):
- Почему вы гусей собаками называете? – немец еще раз сверился со словарем.
- Так они, собаки, весь огород вытоптали!
Все же слышали этот монолог? Вот и меня в последнее время совершенно по-западному коробят подобные вещи. Моя подруга сказала, что мне надо было родиться в Германии.
Не успела я дойти до остановки, как подъехал автобус. Сначала уткнулась в книжку, но потом завороженно уставилась в окно. Я никогда не устаю смотреть на город, пусть и виденный в миллионный раз. Истинная красота давно стала культом моего поклонения, я могу видеть ее повсюду. Книга так и осталась лежать на коленях раскрытой, надеюсь, Мисима-сэнсэй меня простит.
Как и в любой морозный день, воздух сегодня особенно чист и прозрачен. Когда смотришь на город, видишь дальше и больше обычного. Я заворожена: воистину, создается особенное настроение, жизнь будто наполняется смыслом. Вероятно, этот день тоже войдет в мою копилку «дней чудес». Да, есть у меня такая, куда я собираю все лучшее, эмоционально свежие дни и обрывки воспоминаний. Когда совсем уж плохо - просто ныряю, вживаясь. Но злоупотреблять этой радостью, как и сладким, нельзя: теряется эфемерное ощущение счастья. Автобус поворачивает на Логойский тракт, и я обращаю внимание на небо. «Мороз и солнце! День чудесный», - как, вроде, положено восклицать с придыханием, но сегодня оно белое. Чтобы определить его цвет, поднимаю вверх книгу для сравнения. Если и на меня смотрят косо, какая разница? Я уж-жасный социопат. Люди сделали мне много добра, но я не научилась ценить его, возможно, потому что чувствовала, что далеко не всегда оно идет от сердца. Добро по обязанности. Bullshit.
Я говорила о небе. Бумажный лист по сравнению с ним отливает фиолетовым. Цвет облаков, плотным слоем скрывших синеву, - ни малейшего просвета, складочки или шва – нежно-молочный, если можно так выразиться. Пересекли трамвайные пути. По правую руку – чудная лесопарковая зона. Уже который год даю себе зарок погулять здесь летом. До сих пор не сбылось, и мне становится совестно за слабоволие. Малодушно отворачиваюсь к левому окну, где вдоль дороги тянутся дома, на цокольных этажах которых размещены магазины. Все давно подметили сходство домов и людей, но никогда еще я не видела, чтобы оно проступало так явственно, как сегодня. Может, своеобразный воздух, такой чистый, что почти удается разглядеть в нем плавающие молекулы составляющих? Знаю, это невозможно, но ведь чудеса случаются, нэ?
На ответвляющейся влево улице типовые пятиэтажки. Эдакие толстенькие приземистые дяденьки и тетеньки за 40 в дутых синтепоновых пальто, с румяными щеками и спокойными глазами. Такие работали бы на заводах или в колхозах. Улица называется Широкая, что соответствует сложившейся картине. По ней я тоже хочу прогуляться, но время, как всегда выворачивает пустые карманы, пытаясь уверить, что драгоценная казна пуста. Мне никогда не хватает времени: оно убегает – я за ним, и так до бесконечности. Я как та королева (не помню, белая или черная) из «Алисы в Зазеркалье». Всегда на бегу. Меня зовут Марта. Гм, наверняка, это не так. Но мне нравится это имя, и сегодня я буду Мартой. Когда-то я прочитала потрясший меня фанфик «Лицо» с фан-сайта Rammstein, где фигурировала эта девушка. Было так больно и трогательно, что теперь это имя со мной. Думаю, надолго.
Автобус не сворачивает, продолжая ехать вдоль путей. Так тихо: не проехало ни одного трамвая, что весьма странно. Теперь слева длинное высотное здание. Это – поколение чуть за 30, добившееся определенных высот и постов, отретушировавшие свой фасад на европейский манер. Они раздуты о собственной значимости и показной уверенности в завтрашнем дне, хотя сами пьют по вечерам антидепрессанты. Типичные порождения Запада. Ну, до коронного взгляда Брэда Кроуфорда «оближи мои ботинки, шваль» им еще далеко.
Домов-подростков я почти не вижу. Ну, от силы пару штук на весь город – несимметричных, ярких, смешных в своей вульгарности тинейджерства. Почему? Загадка такая же, как и существование женщин у навов. Может, дома – мудрые живые организмы, которые подбирают жителей себе под вкус? И дом перед получением своих «подопытных зверушек» должен пройти инициацию, какое-нибудь подобие эттлейдинга викингов. Хм, это отдельная тема, требующая недюжинной фантазии (лицейские тесты выявили у меня наличие оной на примитивном уровне. Обидно, черт возьми) и полета мысли. Когда начинаю забираться в эти дебри, в памяти всплывает фраза из одного рецензионного очерка: «Либо у меня что-то с логикой, либо у автора, либо трава в этом году особенно забористая». Оставлю-ка я тему живых домов, в которых мы варимся в собственном соку, для сюжета голливудских блокбастеров (на главную роль пусть возьмут Пэрис и в конце жестоко убьют). Что-то меня понесло.
В городе ничто не напоминает о Рождестве: только в центре поблескивают украшенные витрины и висят перетяжки над проспектом Независимости. Лучше б не меняли название, умники. Скорина был простым человеком с великой целью и потрясающей силой воли. Снега почти нет: земля похожа на черный молотый перец с извилистыми линиями просыпанной соли. Так, легкая полупрозрачная дымка. Перед Новым годом было нечто подобное, но тогда ветви деревьев густо покрывал иней, превращая их в диковинные подарки. Теперь они пронзительно черные, это напоминает резкие мазки акварельной краски. Все равно красиво так, что щиплет в носу. Это не патриотизм, просто УМЕНИЕ видеть.
Следующая череда домов заставляет вспомнить поколение под 40; бывшая интеллигенция, возможно, бухгалтеры и врачи, в стоптанных ботинках, поношенных костюмах и непременных очках в темной роговой оправе. Люди – калькуляторы, впитавшие в себя дух Советского Союза, не вписавшиеся в «европейское сегодня».
Поворачиваем направо: улица Калиновского. Во время поездки в Вильнюс поздним вечером я заблудилась в Старом городе и вышла на улицу Святого Игнациуса, где в доме 11 (или 21?) жил Кастусь Калиновский до ареста. Бесценная прогулка для историка, коим Марта и является (поклон). Здесь уже другие здания, другой дух. Здесь пятиэтажки не прячутся, серые блоки пока не закрыты слоем утеплителей и ярких красок, изобилующих в новых постройках. Такие дома – пожилые сухонькие дамочки чуть за 50, эдакие молодцеватые бабульки, не стесняющиеся своего возраста. Среди них только несколько молодящихся, беленьких, которые хотят выглядеть casual со своими цветастыми балкончиками. О да, у них получается, стильно и немного забавно. Вообще, с этой улицей произошла обыденная, но все равно хохмушная история: энное количество лет назад по ней должен был проезжать мэр, поэтому ремонту подвергли только отчего-то середину. Части домов облагородили фасады, благоустроили внутренние дворики, видные с улицы. Оставшуюся часть трогать не стали. Наверное, надеялись, что мэр сумеет телепортировать не доезжая. Поэтому получилось столкновение на поле брани этих бабусек с их ровесницами, смело легшими под нож пластического хирурга, одевшимися в норковые шубки (о, плачьте слезно, гринписовцы!), высочезные шпильки и вбухавшими тонны штукатурки на лицо. Малейшая неточность – и они уж старые обезьяны, но даже если все идеально, то окна, какие бы навороченные стеклопакеты в них не стояли, остаются такими же маленькими и узкими, так глаза любой женщины выдают ее истинный возраст.
Дальше расположен бывший кинотеатр. Теперь его раскурочили до невероятности под предлогом реконструкции. Стену на втором этаже, где раньше был экран, полностью убрали, завесив рваными полосами зеленой мелкоячеистой сетки, которые трепещут на ветру, будто призраки, алчущие крови. Банально, но факт. По периметру здания выкопан широкий глубокий ров, наверное, меняют подземные коммуникации, но выглядит зловеще и неприступно, перекрывая дорогу к большому проему, где когда-то был вход, а теперь заколоченному широкими листами фанеры с обрывками цветастой бумаги. Изредка здесь можно наблюдать вялое копошение рабочих, достоверно имитирующих бурную деятельность. Так что любимый кинотеатр зеленолуговцы увидят нескоро, а пока очень хочется забраться ночью за высокий решетчатый забор и побродить по скелету помещения с фонариком. Почему людей так привлекают недостроенные или заброшенные здания? Жажда пощекотать нервы? Смотрите, не задохнитесь от смеха. Меня саму чуть не затянули 31 декабря на недостроенную 13-этажку с благой целью «полюбоваться видами» с высоты птичьего полета.
Справа в отдалении тоже пятиэтажки. У этих хватает совести не маскироваться и быть просто мужчинами среднего роста in their middle forties. Параллельно проезжей части в окружении идеально подстриженных кустиков и посаженных по линеечке деревьев идет широкая прогулочная дорога, мощенная крупными плитками. Летними вечерами молодые мамаши любят прогуливаться по ней со своими чадами, совершенно не обращая внимания на проходящие прямо над головой линии электропередач. Люди – идиоты, губящие себя сами, а потом удивляющиеся: кто виноват. Извечный русский вопрос. Теперь уже сворачиваем налево. Троллейбусное депо, а на другой стороне улицы – искусственный канал. Потрясающе красивое место, даже бесснежной зимой. Именно здесь, будучи в пятом классе, я провалилась под лед. Занятные, скажу вам, ощущения. Чел, спроектировавший канал и прилежащие территории, кажется, даже получил медаль или звание. Скоро я уеду отсюда.
Старая школа... Много воспоминаний, как и у каждого. Но ворошить прошлое не всегда хорошая идея. Некоторые пятна не вымываются не только «Ариэлем», но и временем. Тем более, что однажды меня чуть не исключили. Слева высятся похожие на конструкторы Lego общежития. Часть моих знакомых, живших Тамм, купила квартиры и съехала, часть осталась. Те, кто не может уехать из общаг – неудачники, только кто-то предпочитает разлагаться, надев розовые очки, а кто-то не скрывает пятен проказы. Однако эта гордость ничего не дает.
Тпру, приехали. Дом стоит на возвышенности, и, дойдя до верха, я оборачиваюсь: передо мной расстилается невероятно прекрасная панорама города, от которой буквально рвется душа. Если приглядеться, можно увидеть кусочек чупачупсины Национальной библиотеки. Ветер в лицо, дышащий город внизу – не это ли называется «тэнгоку» - раем?
Дом. Подъезд. Лестница, на которой когда-то поцеловалась впервые. Спешка, переданный, как эстафетная палочка, проездной. Снимаю варежки: оба-на, на кисти, как часто бывает, прилично содрана кожи. Руки постоянно ледяные, поэтому боль от ударов не ощущается. Иногда полезно.
Я никогда раньше не записывала мысли и будни. Само вдруг нахлынуло. Если добавить немного тумана и мистики – выйдет Мураками, если любви и грусти – Банана Ёсимото. А если оставить все как есть, это буду я – Irin Van Snivellus. Приятно познакомиться.
С прошедшим Рождеством вас, люди, играющие со своими фантазиями.

@музыка: Velvet My World

@настроение: Purity

@темы: Путь