Вера

[Irina Balza]

Кажется, уснула. Тихонько выскальзываю из-под одеяла и начинаю собирать вещи, щедро разбросанные по всей комнате. Пересмотрев сериалов, она теперь пытается подражать страстным бразильянкам. Бля! Предательский удар о тумбочку, конечно, куда без него. Черт, куда подевался левый носок? Ага, нащупал. Стараясь не звенеть пряжкой ремня, одеваюсь и выхожу из комнаты. Включать свет по-прежнему небезопасно, поэтому путешествие «в стране слепых» продолжается. Тихо щелкает замок входной двери. Все, свободен. Впрочем, можно было бы остаться и на завтрак, но… не стоит давать дамочке лишних надежд: ночь и – адью! А с Надей я расстался уже как месяца два. И не звонит ведь, фифа обидчивая.
На часах начало второго – ёлы, а работу-то никто не отменял: в девять кровь из носу надо быть, опять не высплюсь. А в моем возрасте это уже чревато… Да-а, житуха… Двор освещен на удивление ярко и моя верная джипяра будто подмигивает мне хромированными деталями «ну что, повеселился?» Да как сказать, как сказать. Останавливаюсь закурить, смотрю на строящуюся многоэтажку напротив… Это еще что?! На этаже, кажется, двенадцатом что-то мелькнуло, фигурка небольшая; она четко прорисовывает на фоне темного проема, и я понимаю, что это женщина. Блин, что делать? Если наверх нестись, так все равно не успею – она вниз сиганет, тут много ума не надо. Поговорить с ней? Не услышит, да и ветер сильный. В каком-то ступоре стою и просто пялюсь на нее, сигарета во рту тлеет. Она подходит к краю, смотрит вниз, потом подымает голову. Фонарей несколько, так что меня она, в теории, видеть должна точно. Минут, наверное, пять смотрим друг на друга, потом она отходит назад, растворяясь во мраке. Решила подняться повыше, чтоб уж наверняка, или ждет, пока я уйду? А при мне, видите ли, слабо? Так самоубийцы как раз и хотят привлечь к себе внимание. По-хорошему, надо бы уезжать, но я еще чего-то жду.
И точно, выходит эта баба из подъезда, протискивается в дырку в заборе, цепляется за проволоку своей куртенкой, и еще пару минут я наблюдаю уморительное шоу, как она ее отцепливает, зло шипя. Направляется ко мне.
- Представление пришли посмотреть? – голос насмешливый, но на последних слогах срывается, давит всхлип. Теперь вблизи я вижу, что это совсем девочка, двадцати нет. Ясно, трудный подросток со своими проблемами мирового масштаба. Или эмо. Хотя нет, на этих то ли девочек, то ли мальчиков – не разберешь – самоубивица похожа не была.
- А я тебе мешаю? – глубоко затягиваюсь. – Ты внимания не обращай, представь, меня тут нет. Давай, возвращайся, повыше поднимись и продолжи увлекательную ролевую игру в Икара.
Она тупо смотрит сквозь меня, подбородок дрожит. Угу, понятно.
- Поехали, отвезу тебя домой, - пипикаю брелоком сигнализации, не оборачиваюсь, чувствую, что она идет за мной. Открыл ей дверь, сажусь сам, завожу. – Куда ехать?
Молчит. Вот ёжик.
- Где ты живешь? – молчание и взгляд в приборную доску. Дрожит. – Ау, я с тобой разговариваю. Куда тебя отвезти?
Нет реакции, только дрожать стала сильнее. Мне это начинает надоедать.
- Так, выметайся.
Сжалась вся, с трудом губы разлепила:
- Все равно куда.
По глазам понимаю, что сейчас ей действительно все равно куда ехать и с кем. Ну не выкидывать же ее на окраине посреди ночи? Что до утра доживет – не факт. Мысленно ругнувшись, поворачиваю к себе, мимолетно порадовавшись отсутствию Нади: по крайней мере, не надо ничего объяснять. На мои попытки завязать разговор девчонка отвечает стойким молчанием, будто и нет ее здесь. Сдавшись, включаю радио – дурацкая попса – и печку, а то мою пассажирку уже начинает бить озноб.
В квартире не терпящим возражений тоном заставляю ее разуться; она едва заметно морщится, и я понимаю, что она хоть немного пришла в себя. На кухне плюхается на стул, подтянув ноги к подбородку. Детка, поза, без сомнения, вызывает жалость даже у такого дядьки, как я, но сидеть тебе более чем неудобно, по дыханию же слышу. Смешная.
- Кофе, чай?
Пожимает плечами. Ладно. Порывшись в недрах страдающего от отсутствия женской руки холодильника, извлекаю пакет молока. Понюхал, вроде свежее еще. Разогрел ей большую кружку и щедро всыпал невесть как оказавшейся у меня корицы. Сую ей в руки. Удивляется:
- Кажется, выбор был из несколько других вариантов.
О-о, мы уже осмысленно разговариваем? Прогресс. Ну все, Лёва, можешь себя смело поздравить со спасением жизни. Пришла в себя, адекватно разговаривает – значит, в ближайшие сутки на крышу точно не полезет. А дальше… А дальше уже не мое дело.
- Чтоб спалось лучше, - криво улыбаюсь. Мои женщины говорят, что у меня улыбка и взгляд искушающего дьявола. Но сейчас я просто слишком вымотался, чтобы производить впечатление. Да и зачем?
Лицо у девчонки постепенно теряет могильную бледность, щеки краснеют от горячего молока; пятки хлопают по плитке, когда она наконец меняет свою сиротскую позу.
Молчим.
Она не выдерживает первой:
- Ты меня спас.
Угу. Какое ж дитя еще, небось и причины-то стоящей нет из жизни уходить, один подростковый максимализм и упрямство. Странный парадокс: чем больше мы живем, тем меньше хочется умирать.
Легким движением бровей подтверждаю истинность ее реплики. Теперь уже ей моя неразговорчивость явно не по душе.
- Не хочешь спросить, почему я собиралась покончить с собой?
И глазенками, глазенками своими сверкает из-под челки длинной. Ох уж эти дети… Поговорил бы с тобой кто нормально и проживешь ты еще лет семьдесят, не думая ни о крышах, ни о лезвиях. Только вот не мое это призвание – воспитательная работа. А девчонку уже разморило в тепле: ресницами хлопает, позевывает украдкой. Поднимаюсь, забираю кружку из вялых пальцев.
- Спать пошли. Мне, между прочим, завтра на работу.
Она кивает в полудреме, зевает уже не стесняясь – во весь рот, запоздало прикрывает ладошкой. Я ж говорю, смешная, на зверька похожа.
Квартира у меня однокомнатная, в углу стоит разложенный диван. Ну вот, на полу спать – шея затечет, потом весь день ходи, как инвалид. Перекошенный шеф охраны, вот ребятки посмеются. Достаю вторую подушку из шкафа, бросаю на пол. Девчонка кидается ее поднимать:
- Нет-нет, вам же неудобно будет! На диване спите, я с краешку прилягу, много места не займу.
Хо, забавное зрелище: сонно-вежливые глаза. А ладно, пускай.
- Надеюсь, ты не сильно ворочаешься, - скидываю свитер, брюки, ложусь в футболке и боксерах.
Она мнется в углу:
- А где ванная?
Переворачиваюсь лицом к стенке, бурчу:
- Найдешь, не заблудишься. Свет выключай.
Люстра послушно гаснет. Тихое шорканье пяток по коридору. Точно, - думаю сонно, - она похожа на ёжика.
…
Сон у меня чуткий – что взять с бывшего военного – поэтому даже не слышу – ощущаю, как она возвращается, как прогибается диван, когда она ложится, чувствую холод, идущий от нее. В поисках тепла девчонка сворачивается клубком, кутается в одеяло, а потом прижимается ко мне. Конечно, я просто идеальная большая и горячая грелка. Только вот ее ладошки, лезущие мне под футболку, уже явно лишние. А когда они медленно переползают на пах, я не сдерживаюсь: встаю и, захватив подушку и покрывало, иду спать в коридор, благо он длинный. Этого мне от тебя, ёжик, не надо.
Бедная моя шея.
***
Бедная моя шея!!! Раздается дикий хруст, и последовавшая за ним боль яснее ясного доказывает, что я еще жив. И это известие как-то не радует. На четвереньках ползу на кухню выключать будильник и долго не могу понять, почему он не замолкает. Наконец открываю глаза и выпускаю из лап сахарницу. Усилием воли заставив себя подняться, выключаю этот адский набат, ставлю вариться кофе. Вяло поплескав в лицо холодненькой водичкой, решаю, бриться или нет. А-а, и так сойдет. Говорят, щетина придает мужественности. Но почему тогда зеркало упорно показывает мне опухшее заросшее существо?
«Лолита» еще спит. О-о, вдобавок обнаженной. А мне некогда, через сорок минут начнется мой трудовой день, и опаздывать я не собираюсь, поэтому бесцеремонно трясу ее за плечо. Она что-то бормочет, но просыпаться отказывается. Нет, ну не поливать же ее холодной водой: белья жалко. Хотя его и так пора стирать.
-Вставай! – голос у меня натренированный, командный, так что глаза она все-таки открыла. – Подымайся, мне пора на работу! – убедившись, что девчонка более или менее вменяема, выхожу из комнаты, взяв костюм.
Блин, что бы сожрать, чтоб шея перестала болеть? Допивая кофе, сам пытаюсь ее немного размять. Увлекшись, пропускаю момент, когда она заходит в кухню и начинает массировать мне хребет. Как-то даже отпускает, и так не хочется, чтобы это прекращалось, м-м-м… С трудом заставляю себя сбросить ее руки.
- Сдурела?
Невинно так смотрит. Делаю свою самую жуткую морду лица (подчиненные от нее в ужасе, а это братки, закаленные в горячих точках, не какие-то там феечки), рявкаю:
- Кофе пей и выметайся!
Мой оскал на нее почему-то не действует. Садится за стол, глазки опускает.
- Мне некуда идти.
Ага, знаем мы это «некуда». Одета нормально, этот пуловерчик явно не в секонд-хэнде куплен, волосы чистые, сама ухоженная. Домашняя девочка решила поиграть в обиженность и самостоятельность. Зачем-то интересуюсь:
- Лет тебе сколько?
- Двадцать два, - ни на секунду не задумывается над ответом, но что-то мне подсказывает, что пару годков себе она накинула. – Так что зря ты ушел ночью… - легкая улыбка и мурлыкающий тон.
А это уж мне предоставь решать, дорогуша. Плюхаю чашку в умывальник – опять нет времени мыть посуду – начинаю собираться. Девчонка свечкой застыла в дверях.
- Что стоишь, одевайся! – пыхчу, пытаясь завязать шнурок. Живот, что ли, расти начинает?
- Мне некуда идти, - стоит на своем. – Можно, я останусь? Приберусь тут.
Дай ей палец, она и руку оттяпает. Молча беру ее ботинки, другой рукой хватаю ее саму за шиворот и выталкиваю из квартиры. Да, грубо, а вы ожидали от меня нежностей? Звяканье ключей заглушает ее возмущенный писк. Спихивать ее по лестнице пинками долго, а в лифт еще попробуй втолкни, поэтому просто огибаю ее и ухожу. Надеюсь, она не усядется прямо на коврике у моей двери. Но нет, топает следом. Вот и славненько, домофон назад тебя не пустит.
На улице резкий ветер немедленно бьет по глазам, заставляя их слезиться, тыкаю кнопку сигнализации не глядя.
- Эй! – ага, это мне. Не оборачиваюсь. – Ты меня так и оставишь?
Конечно. А ты что думала? Кстати, обулась бы, осень на улице как-никак.
- Меня зовут Вера! - отчаяние и надежда – сладкая патока на душу циника.
А мне, деточка, все равно. Хоть Маша, хоть Глаша. Сажусь в машину и уезжаю. В зеркале вижу ее – маленькая фигурка на тротуаре с ботинками в руках. Трогательно до невозможности. Угу, обрыдаться.
Сворачиваю, и она пропадает из виду.
***
День как день: покопаться в бумажках, проверить посты, надавать по шеям ребятам, чтоб над клавиатурами не жрали, а то испортят технику – проблем не оберешься. А вообще моя работа достаточно скучная и рутинная; в чем главная обязанность шефа охраны корпорации? «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои», ага, и при этом главное рожу каменную сделать, чтоб ни у кого желания подойти не возникало.
Про ночную девочку я даже и забыть к вечеру успел. Так, незначительный эпизод, стоит ли внимания? Поэтому подъехав к дому и увидев ее, сидящую на ступеньках, я был как-то неприятно шокирован. Первой мыслью было просто развернуть джип и уехать. Большого дядю напугала настойчивая пигалица, смешно. Какого она тут вообще расселась на плитке, ей же еще детей рожать! Хотя теперешним красоткам это, по-моему, до лампочки, один ветер в голове. Сказать? Спросить, чего ей надо? А смысл?
Молча поднимаюсь по ступенькам, не глядя в ее сторону. Вера - кажется, ее так зовут? – сцепляется в мою штанину:
- Не бросай меня. Пожалуйста.
Да-а, мы в ответе за тех, кого приручили. Плавали, знаем. Но меньше всего мне сейчас хотелось связываться с этой девчонкой. Высвобождаюсь из ее цепкой хватки, вхожу в подъезд. Не удержавшись, оглядываюсь через узенькое окошко: она смотрит мне вслед щенячьими глазами. Ну что за напасть?!
Разогревая магазинные полуфабрикаты, нет-нет да бросаю взгляды в окно: не-а, никуда не делась, сидит, голубушка. Ужинаю, смотрю новости – опять где-то кого-то взорвали – рутина жизни, хе-хе. Стемнело. Аккуратно выглядываю из-за занавески, ага! – ушла! Вздыхаю с облегчением, поймите меня правильно, я не любитель приключений, наприключался уже за свою жизнь, теперь просто живу и радуюсь каждому спокойному дню, когда все идет по накатанной колее. Обленился я, признаю. Но лучше уж так, серо и скучно, чем сюрпризы чеченского ада.
С чистой совестью ложусь спать. Все, конец истории.
***
Куда делась девчонка, узнаю, с размаху открыв входную дверь: металл смачно впечатался во что-то мягкое. Откатившись, это мягкое застонало и проснулось. Вера. Вера-Верочка-Верунчик… Детка, тебе по личику твоему красивому надавать или ментов вызвать, чтоб ты отцепилась? Вариант «просто поговорить» как-то не прокатывает, я уже упоминал, что разговоры не мой конек. И вот сейчас стоим, уставившись друг на друга, как два барана: она, видимо еще не совсем проснулась, хотя какой тут сон на коврике у двери, так, болезненная дрема, а я лихорадочно пытаюсь сообразить, что теперь делать. В квартиру не пущу, пусть даже не надеется. Ладно, повторим вчерашнюю тактику.
- Уходи.
Она не шевелится. Думает, я с ней церемониться буду?
- Я милицию вызову, - ее передергивает. Интересно, откуда у поколения «пи» такая стойкая нелюбовь к представителям закона? Вроде, и фильмы ментовские крутят по всем каналам, ан нет, доверие после девяностых уже не восстанавливается. Я бы и вызвал, но времени на разборки нет, да и с нее станется, по глазам хитрым вижу, ляпнуть, что я ей еще и попользовался. Потом доказывай, что ты не верблюд.
- Вера… - она улыбается, и я понимаю, что допустил ошибку: не надо было показывать, что я помню ее имя. Черт. – Девочка, давай ты не будешь осложнять мне жизнь, - начинаю спускаться по лестнице. Она не двигается с места. Не-ет, здесь ты у меня не останешься, не хватало еще, чтобы соседи начали языками чесать. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
Вызываю лифт, вталкиваю туда остолбеневшую от такой наглости девчонку и нажимаю кнопку первого этажа. «Стоп» там все равно не работает, так что доедет, если.. Блин, если не додумается там застрять. О-о-о, боже, ну пусть у нее мозгов не хватит! Сам сбегаю вниз по лестнице: клаустрофобия у меня, в лифт и силком не засунуть, да так и для здоровья полезней. Внизу встречаю эту прынцессу, выпихиваю из подъезда.
- Иди домой. Еще раз здесь увижу – спущу соседского бультерьера.
Уезжаю. Мне показалось, или она улыбалась?
***
Кажется, у меня начался нервный тик. Весь день коту под хвост: не работается абсолютно, мысли все об этой девке: сегодня она тоже собралась ночевать у меня под дверью или как? Может, образумится и уйдет? Но это вряд ли. Напридумывала себе черти чего, ей романтики захотелось? И что я ей могу дать? Вопросов уйма, да все большей частью риторические. А самому мне что надо? Еще один хороший вопрос без ответа. Не в силах вынести мое раздражение, с треском ломается пластик ручки.
…
М-м, ну разумеется, тут, как штык. Сидит, заняв боевой пост. Еще бы в струнку вытягивалась и честь отдавала. Честь? Хотя это она и так явно не прочь отдать, хе-хе. Прохожу мимо, в этот раз она даже не делает попытки заговорить. Может, не умеет? Хотя нет, вроде временами бормочет что-то.
Еще один нервный вечер с поглядываниями в окно с периодичностью в полчаса. Сидит. Бдит. Поглядывает на мои шторки печальным взглядом. Нет, я, конечно, не вижу, но предполагаю. Роль же должна выдерживаться до конца. А это еще что за гоп-компания? Да, эти хмыри взяли моду в последнее время тусоваться возле моего дома, а тут еще миленькая одинокая девочка – лакомый кусочек. Надеюсь, у нее хватит мозгов отвертеться?
Не хватает. Жалко, не слышно ничего, но смысл понятен и так: Верка их шлет, а ей предвещается не слишком счастливое будущее. Вмешаться? Угу, вот потом я от нее точно не отделаюсь.
Ребята, впрочем, отваливать не собираются. А я чувствую себя последней сволочью, спрятавшись за шторой. Впрочем, половина тех, чьи окна выходят на эту сторону дома, сейчас заняты тем же самым: жажда зрелищ в людях неистребима. И никто же не вмешается, себе дороже. Звонить участковому? Так пока он придет… Других методов шугануть отморозков как-то припомнить мне не удавалось. Ведь световая граната, это, кажется, уже чересчур. Тут какая-то тварь отвешивает девчонке оплеуху.
Вылетаю из квартиры.
Через несколько лестничных пролетов торможу, наклоняюсь к окошку возле мусорки: слава богу! Мое вмешательство уже не требовалось: да здравствует патруль! И тут у меня появилась идея, как развеять мой ореол рыцаря на белом коне.
Когда девочка, наплетя с три короба стражам порядка, снова подняла глаза, в окне красовался я, собственной небритой персоной с чашкой дымящегося чая и ехидной улыбкой в тридцать два зуба. Наслаждаюсь, мол, представлением, жаль, закончилось быстро. Ну девочка, давай, развернись и уходи.
Фиг вам – индейская хижина. Руки скрещены на груди, злость взгляда чувствую аж с пятого этажа. Ясно, теперь я стал просто спортивным интересом. Может, и вправду переспать с ней, чтоб отвязалась?
Черт меня побери.
***
Теперь перед выходом поглядываю в глазок: как бы не пришибить ненароком. Идея в целом неплохая, но куда потом девать труп? Не то, чтобы я не знал, просто слишком много возни. Но в этот раз площадка перед лифтом пуста. Все, детка, сбежала?
Так, а что это у нас в подъезде творится? Грязь, запах краски Вроде вчера не было. А-а! Точно, я же видел объявление о капитальном ремонте: стены они красят, только чего ж в такую-то рань? Странно даже, откуда рвение взялось. Сверху доносятся голоса рабочих, и я склоняюсь над пролетом посмотреть, что там творится.
М-дамс, неудачное решение. Последнее, что помню, - летящее мне на голову ведро. Отключка.
…
Легкое покачивание, едва слышный шелест, бережные прикосновения, что-то мягкое и теплое скользит по лицу… Я на море? Отрываю глаза, и дыхание сводит от резкой боли в голове: нет, море отменяется, я по-прежнему в плену у мужеподобной тетки по имени Суровая Реальность. О-ох, как же больно. Пытаюсь привстать, но чьи-то руки мягко, но настойчиво заставляют меня откинуться обратно. Сфокусировав взгляд, вижу склонившуюся надо мной Веру с … ИГЛОЙ!
- В…е-ера… - голос-то чего такой хриплый, будто покойник говорит?
На ее лице выражение деловитой решительности, теперь она ни капли не походила на мокрого ёжика, подобранного в подворотне.
- Тихо, лежите. У вас сотрясение мозга плюс рваная открытая рана. Сейчас зашью.
Видимо, в моих глазах отразилось все, что я думаю по поводу сложившейся ситуации, потому что она пояснила:
- Не беспокойтесь, я медицинский заканчиваю, даже и следа не останется.
Вот оно как. Только вот в голове не укладывается, как такое циничное и приземленное существо – студент-медик – решилось на самоубийство. Значит, она плохой студент.
- Что за хрень тут вообще происходит? Блин, опаздываю!.. – я опять дернулся и в этот раз меня уже уложили довольно грубо. Да, не сердите девушку с иглой. Не то, чтобы было больно, скорее щекотно, но ее какая-то шипучая дрянь так и норовила залиться мне в глаза, а вытирать ее девочке было не сподручно.
Виртуозно работая иглой, она пояснила:
- Вам ведерко аккуратненько так долбануло по кумполу, повезло еще, что оно пустое было, а то вообще хана. Да и череп у вас крепкий оказался, только разодрало вот. Ничего, через пару дней швы сниму, и все тип-топ. На этих мудаков я наорала, судом пригрозила – это ж была такая халатность: ведро на перила ставить, куда только смотрели, дебилы? – они вас назад в квартиру и затащили. Под моим чутким руководством, - она усмехнулась. – На работу вашу я позвонила, ситуацию прояснила. Сказали, что дня три можете смело гулять. В смысле, отлеживаться.
Снова пытаюсь подняться:
- Стоп, кому именно ты звонила?
- А там номер был «Мегабосс», я его набрала…
Со стоном сам падаю на подушку. Нет, ну это же надо додуматься… Вот очень интересно было выслушивать президенту компании о перипетиях быта одного из своих охранников. Супер.
- А что, не надо было? Но со мной нормально поговорили, кстати, передали, что вам повезло с девушкой.
- Э-э?
Она аккуратно обрезает нитку и поправляет мою подушку.
- То есть со мной, разумеется. И, Лев, я рада наконец с вами познакомиться, - отвечая на мой немой вопрос, добавляет: - Паспорт в кармане нашла. Когда раздевала.
Скашиваю глаза: вот с…нехорошая девочка, спасибо, что хоть трусы оставила. Искренне надеюсь, что она намучилась со стягиванием остального. Моя «медсестричка» приносит таблетку, и я проваливаюсь в спасительный сон.
…
М-м, уже легче. По крайней мере, набаты внутри черепной коробки сменились на мелодичные колокольчики. Что нам нужно для счастья? Только отсутствие боли. Что-то на философию потянуло, не иначе, следствие сотрясения. Мой внутренний монолог был прерван появлением Веры, напялившей мой старый свитер, который на ней смотрелся… удивительно неплохо, пришлось мне признать. Уютный такой домашний ёжик получился, особенно с чашкой бульона в руках. Стоп. Она что, собралась кормить меня супом? Вдобавок, вижу по глазам, с ложечки. Так, а не пошли бы вы, барышня, в…
- Бульончик куриный! Очень полезно, поэтому никаких возражений не принимается, - блин, а тон-то какой суровый, и ложка как шпага. Ну просто Флоренс Нотингейл. Только не хватает шапочки с красным крестиком и халатика. Не-а, это уже какое-то порно получается. Боже, ну и мысли… Оправдываю себя лишь сотрясением.
Девчонка приподнимает мне подушки, помогая усесться поудобнее. Чашку я силком вырываю у нее из рук: сам поем, не инвалид. По обиженной мордочке понимаю, что лишил ее огромного удовольствия, и от осознания этого факта на душе становится легко и приятно. Ха. Она забирается с ногами в кресло, смотрит на меня, не мигая, что заставляет меня поперхнуться. Связался на свою голову… Между делом замечаю, что комната как-то неуловимо изменилась. А-а, исчезла разбросанная одежда, воздух стал свежее, окурки самоликвидировались из пепельниц, пыль перестала существовать как индивидуум. Так, не удивлюсь, если она еще пропылесосила и помыла полы.
Она надо мной издевается?
- Учти, за уборку не заплачу, - прихлебываю бульончик, на самом деле оказавшийся изумительным. Она еще и готовит неплохо?
Фыркает:
- Не больно-то надо! «Галина Бланка» вам тоже в подарок.
О-о, мечты разбились в прах: я жую синтетическую магазинную дрянь. Но это тоже ничего, спохватываюсь я и приканчиваю чашечку, пока не остыло. От тепленького снова начинает клонить в сон, и приходится сползать вниз. Болеть мне все больше и больше нравилось: хоть отосплюсь, и того света дожидаться не придется.
…
Проснулся я уже под вечер, судя по сгущавшимся сумеркам. Вера свернулась в кресле в невероятной позе и бодро клацала по клавишам ноутбука. Между прочим, моего.
- Эй, там же пароль был!
- Который написан на стикере на днище? – смеется. Тоже мне умница тут нашлась.
Сползаю с кровати и, придерживая пострадавшую голову, плетусь в туалет. А по возвращении меня уже поджидает большая кружка горячего молока. С корицей. Нет, ну она мне точно мстит - по сдавленному хихиканью убеждаюсь в верности своего предположения.
- Слушай, девочка, за заботу, конечно, спасибо, но тебе домой не пора?
Улыбка медленно сползла с ее лица.
- Нет, не пора.
А вот это уже начинает надоедать.
- Так, дорогуша, может прекратим эти идиотские выходки, и ты пойдешь домой? Ты там третий день не появляешься, родители уже всю ментуру на уши подняли! Ты каким местом вообще думаешь, или эгоизм весь мозг вытеснил?! – от моего рева она сжалась, но тут же вскочила:
- Да никто там и не почешется, если со мной что-нибудь случится! Я бы уже давно от них съехала, да нет у меня денег за комнату платить! – ого, не думал, что кто-то способен меня переорать. Я ошибался: девчонка напоминала фурию: глаза сверкают, раскраснелась, ножками топает. Какой смешной ёжик.
Присаживаюсь на диван.
- Думаю, в тебе говорит подростковый максимализм, - надеюсь, мне удалось сделать умное лицо?
Ой-ей-ей, вот это гримаса… Если бы не разница в весовой категории, Верунчик уже кинулась бы меня душить. А видок такой, будто ее сейчас удар хватит.
И тут она разревелась. Ну только этого мне не хватало, сейчас ее надо утешать, обнимать, похлопывая по спинке… Обойдется. Даже не помню, куда засунул носовой платок, так что пускай рукавом нос вытирает. Эй! Но не рукавом МОЕГО свитера! Поздно, вытерла.
- Ничего ты не понимаешь, - стоп, а с каких это пор мы перешли на «ты»? – и рассказывать я об этом не хочу, жалеть меня не надо. У меня вполне хватает мозгов, чтобы трезво оценить ситуацию. И ничего я не преувеличиваю: отчим меня ненавидит, а матери до этого нет никакого дела, - Вера тоже села на диван, спрятав лицо в ладонях. Самопроизвольно захотелось погладить ее по спине, наверное, даже позвонки будут чувствоваться через кожу. Одергиваю себя: этого еще не хватало.
- И ты думаешь, что лучшее решение – завалиться к незнакомому мужику в два раза тебя старше и заявить, что будешь жить здесь?
- А лучше терпеть это?! – она отдергивает рукав свитера, суя мне прямо под нос предплечье, испещренное сигаретными ожогами.
Да уж, какая банальная, но не встречающаяся от этого реже ситуация.
- Ты и на крышу поэтому полезла? – неужели в моем голосе звучат нотки человечности? Прогресс.
Неопределенно качает головой.
- Я уже вообще не знала, что делать. У подруг ведь вечно кантоваться не будешь: я уже месяца три как дома не появляюсь. Может, лучше бы мне тогда и прыгнуть, проблем точно было бы меньше, - сидит, носом шмыгает.
Ох, взялась беда на мою голову.
- А почему я?
Улыбается так едва заметно.
- Ты надежный. Мне спокойно с тобой, - и неуловимо ко мне пододвигается. Встаю, пересаживаюсь в кресло, искренне надеясь, что это не будет расценено как позорное бегство.
- Не самый удачный выбор, может, будешь третировать кого-нибудь из своих однокурсников?
Вся ее поза мгновенно меняется, теперь выражая грацию и великое пренебрежение к миру.
- Сопляки. Они не могут мне ничего дать.
О-о-о, как мы заговорили… Девочка-девочка, до чего же уморительно с тобой общаться. Если бы это не было столь обременительно.
- А вот я тебе многое могу дать, да? Смешно. Ты меня даже не знаешь.
Она аж подскакивает:
- А ты дай мне возможность узнать!
- Нечего тут узнавать, ты вообще не в моем вкусе – проблемная девочка младше меня на двадцать лет, - выхожу в кухню, плотно прикрыв за собой двери, а вдогонку слышится:
- Моральные правила зачастую мешают инстинктивному счастью! – слово «инстинктивный» ей удается выговорить со второго раза, что дает мне повод изрядно повеселиться.
И за какие грехи мне все это? Теперь надо думать, что с ней делать, ведь на улицу просто так и не выставишь теперь: помогла же как-никак. Ухаживала, - усмехаюсь про себя. Если она действительно учится в медицинском, то ей приходится несладко: на гения Верочка не тянет, а в любом другом случае с тобой обращаются, как с мясом, и возможность стать хоть кем-либо значительным появляется лишь после тридцати. Значит медицинской областью она себя пока не прокормит, это ясно как божий день. И где ей жить? была бы у меня ну двушка хотя бы… стоп! Я что, собирался оставить ее у себя? Все, схожу с ума.
Заглядываю в комнату:
- Ты на платном отделении?
Веру мой вопрос, казалось, озадачил.
- Нет, а что?
Ну вот что за дурацкая женская манера вечно добавлять это «а что?», нет чтобы просто ответить. Вот поэтому я и не женат.
- Работаешь?
- Ага, иначе давно бы копыта отбросила, - не перестает барабанить по клавишам.
- Кем?
- Летом продавцом на полный рабочий день, плюс по утрам почту разносила: думала вообще инвалидом останусь – такие кипы здоровущие, сдуреть вообще! Периодически всякие объявы расклеиваю, флаеры стою раздаю, такая мелочевка. Сейчас мерчендайзером, - она опять спотыкается на иностранном слове и злобно фыркает в ответ на мое хмыканье, - в супермаркетах.
- И все?
Девчонка посмотрела на меня, как на врага народа:
- На МКАДе вечерами не стою, если ты это имел в виду.
- И много получаешь?
- На еду хватает, - она снова утыкается в монитор, показывая, что разговор окончен.
Окончен так окончен, мне же спокойнее. А вот чтобы тут тебе насчет жилья придумать… Хотя, перевалим-ка мы это дело с больной головы на здоровую. Кто у меня недавно провинился? Корнейченко. Где же тут твой номерочек был? Набираю.
- Добрый вечер, добрый. А для тебя особенно. Как что натворил? А то ты не помнишь, - улыбаюсь смятению в трубке. Все-таки так приятно использовать служебное положение в личных целях. – Исправляться тебе, Андрюша, надо. А то как бы начальство не узнало, какие кадры у нас работают. Да не трясись так, дело несложное: найди для молодой девушки жилье, чтоб недорогое, не халупа и безопасное. Что, готов у себя поселить? – многозначительно молчу в трубку, просто физически ощущая, как передернулся собеседник. Даже мое молчание должно внушать ужас – первое правило какого-никакого, а босса. – Вот и договорились, даю тебе пару дней. Созвонимся.
Ну, так и быть, несколько деньков я это взбалмошное существо с суицидальными наклонностями потерплю.
Немного позже бесцеремонно спихиваю на пол уютно устроившуюся на диване Верку, мотивируя это тем, что больным людям – т.е. мне – необходимы комфортные условия существования, а у нее приступы лунатизма (она этому заявлению сильно удивилась, но я именно так классифицировал ее прошлые ночные поползновения), и заваливаюсь спать.
***
Утром чувствую себя уже не таким разбитым и даже порываюсь вернуться к исполнению своих служебных обязанностей, но уже у самых дверей меня отлавливает бдительная Вера.
- Куда это ты?
- Странный вопрос, на работу, естественно, - тянусь к ключам от машины, но гадкая девчонка выхватывает их у меня прямо из-под носа.
- Даже и не думай! После сотрясения?! Хочешь себя окончательно угробить? – а тон при этом такой, будто мне жить остается всего ничего. - Тебе специально выходной дали, так проводи его с пользой для здоровья! Как почти дипломированный врач… - но тут я ее перебиваю:
- А кто ты по специальности?
Ее бегающие глазки яснее ясного свидетельствовали, что ответ мне не сильно понравится.
- Логопед.
На пару секунд у меня даже слов не было выразить весь шквал эмоций.
- И ты…! Да как ты..! Ты же не умеешь накладывать швы!!! – наконец мне удалось изложить мучавшую меня проблему наиболее доступными для понимания словами.
- А что тут уметь? Как дырку в кофте зашить, - она непринужденно потопала на кухню.
Я был оскорблен в лучших чувствах: оказывается, моя голова мало чем отличается от дырявой кофты. Отлично. Надо будет запомнить на будущее. Но не могу удержаться от шпильки:
- А что же это «почти дипломированный» логопед в слове мерчандайзинг по два раза спотыкается? – ее ответное рычание – бальзам на душу.
Разуваюсь, вешаю пальто назад в шкаф, плетусь на кухню. Что она мне еще на сегодня уготовила?
- И что ты мне делать сегодня предлагаешь? – мои варианты проведения досуга заключались либо в просматривании футбола в обнимку с пивом, либо в походах с приятелями в какой-нибудь бар. Впрочем, периодически бар совмещался с футболом.
Вера засияла, как стоваттовая лампочка.
- Мы идем в парк!
Тишина.
- Че-его?
- Да-да-да! Это полезно – раз, свежий воздух – два, приятная панорама – три! К тому же, ты там когда последний раз был?
Риторический вопрос. Ну как-то проходил через него, дорогу сокращал, и все.
- Так, значит, решено. Сейчас я обед приготовлю, а потом пойдем.
На всякий случай интересуюсь:
- А ты готовить умеешь?
Мои опасения подтвердились:
- Не-а. Но учиться-то надо.
Отлично. И именно на моей кухне. Гадкий ёжик.
…
Прогулка в парк оказалась не настолько ужасной, каковой представлялась, хотя Верка основательно подпортила мои нервы, пытаясь заставить залезть на какие-то отвратительные аттракционы. А ведь кто-то еще делал вид, что заботится о моем здоровье! Откупиться от надоедливой девчонки удалось сладкой ватой, которой она мне же и пробовала кормить. Я держал оборону из последних сил – не дался, а то это было бы уже слишком. Итак в детство впадать начал с этой баламуткой. Потом меня потянули в какую-то забегаловку из разряда «бумажная пицца – черствые пирожки», радовало только, что это не Макдональдс.
Судя по количеству заказанного, обед у Верунчика явно не получился. Интересно, как все это влезет в нее одну?
- Тебе пиццу «Нежную» или «Народную» брать? – девушка деловито листала меню. А я в очередной раз поразился тому, как она менялась. Какой там медицинский, ей же в театре работать самое оно: большей лицедейки и хамелеонши я не видел! Хотя нет, вру, встречались мне подобные особы, но иметь столь обширный арсенал масок в таком возрасте… Вера или очень талантлива, или очень несчастна. Почему-то мне кажется, что второе несколько ближе к истине. Стоп, с чего это я о ней задумываться стал? Она мне… интересна? Бред, все, у меня точно размягчение мозгов.
Пропускаю момент, когда она уже машет рукой у меня перед глазами:
- Ау, Венера вызывает Марс, ответь!
- Чего?
Смеется:
- Ничего. В какой астрал улетел?
В какой-какой… Верообразный.
- А почему Венера?
Как это характерно для теперешней молодежи – абсолютно не помнить, о чем говорил всего минуту назад: она было снова уткнулась в меню, но тут же вынырнула, смотрит непонимающе.
- Ты сказала. Почему Венера?
- А-а… Ну как же – богиня любви! – и смотрит уже открыто, с блеском в глазах. Девочка, твоя псевдоодержимость уже несколько поднадоела. Я что, спортивный трофей, который надо завоевать? Не нужен я тебе. Да и ты мне тоже, по большому счету.
- Пиццу жуй, богиня, - с легким смешком увожу большой кусок прямо у нее из-под носа. Злится, двигает тарелку к себе.
Ну как тут не подколоть суровой реальностью экономики:
- Учитывая то, что плачу я, все на этом столе – мое.
- Не-не-не, - трясет челкой, - все, что я держу в руках, принадлежит мне, - и плавно так кладет свою руку поверх моей. Ну все, получила бы она в хвост и в гриву, но ее спас телефонный звонок.
- Алло. Да. В кафе. Хорошо, - нажала отбой, посерьезнела.
Перевожу тему:
- Ты сегодня, между прочим, на учебу свою не пошла.
Пренебрежительно фыркает, закатывая глаза, будто я сказал какую-то совсем уж несуразицу.
- Ох, надо мне оно! Я ж не хирург, могу себе позволить денек и отдохнуть, конспекты потом у кого-нибудь перепишу.
Через десять минут Вера встает:
- Я сейчас приду, - извиняющаяся улыбка, которой все дамы непроизвольно выдают, куда направляются. Киваю, но, по старой привычке все проверять, оборачиваюсь ей вслед, едва не свертывая шею. Оп-па, а рванула-то она совсем в другую сторону! К выходу, вроде. Решила уйти? А почему так по-английски? Знает же, что я первый ее уходу обрадуюсь, могла бы и сказать. Та-ак, а меня это что, задело? Все, надо с этой девчонкой кончать. Где-то в глубине сознания до меня доходит двойной смысл фразы, что вызывает невеселую усмешку.
Не обращая внимания на слегка ошарашенный взгляд официантки, утыкаюсь носом в стекло. Ага, вижу. Стоит с каким-то парнем ее возраста, спиной ко мне, но его лицо видно даже слишком хорошо: как-то он на Верку смотрит странно. Как побитая собака. И взгляд такой же: преданный, тихий, приниженный. У-у, да мальчик тряпка. А что это он ей дает? Жаль, не видно; маленький предмет, она его сразу в карман спрятала. Так, надеюсь, это не наркотики? Прощаются. Я уже отмечал, что у Веры очень живописные жесты, но сейчас даже ее позвоночник демонстрирует пренебрежение. Не-ет, в театре она бы не смотрелась, а вот в какой-нибудь светский раут вписалась бы идеально, со всеми этими фальшивыми улыбочками и лицемерием. Она актриса жизни, а это довольно редкий талант.
К моменту ее возвращения я уже как ни в чем ни бывало попиваю кофе.
- Не скучал без меня? – довольно улыбается своим мыслям.
Небольшой глоток, невозмутимая реплика:
- А он тебя любит.
Нет, ну так забавно смотреть, как она меняется в лице. Но быстро принимает новые правила. Молодец, девчонка, не пропадешь ты. И не полезешь больше никуда, а это главное.
Поправляет волосы, тем самым выигрывая время на то, чтобы обдумать, что сказать, а о чем умолчать.
- Одногруппник. Сопляк и тряпка, - забавно, что мы с ней пришли к одним выводам. – А мне не нужен мужчина, который позволяет собой помыкать, и, пожалуйста, закроем эту тему.
Угу, с твоей упертостью тебе такой и нужен, иначе вы друг друга поубиваете.
- А что он тебе передал?
- Не наркотики, если ты об этом подумал, - а в голосе-то и не следа былого воркования и флирта. Не-ет, задатки у тебя, девочка, есть, но полностью ты искусством двуличия пока не овладела, прочитать тебя несложно.
Теперь уже я давлю, почему-то хочется вывести ее из себя. Так легче избавиться будет?
- Тогда что?
Но нет, так просто она не сдается: мило улыбается, щуря глазки.
- Химическую штуку, - она с легкостью произносит невыговариваемое название, что делает ей, как логопеду, честь. – Если ее соединить с… - еще один термин, - а потом добавить… - снова заумная тарабарщина, - то получатся духи. Клёво, - она воодушевленно засовывает в рот полную ложку мороженого.
Я в химии, конечно, не полный профан, и где-то очень глубоко внутри заскреблись сомнения в данном заявлении, но я решил тему не развивать. Так сказать, во избежание.
Она вдруг уставилась в окно.
- Оп-па, смотри, что это за марка такая! Никогда не видела!
- Я оборачиваюсь, но в потоке машин на трассе не вижу ничего примечательного. На мой недоуменный взгляд Вера пожимает плечами:
- Проехала уже. Клевый кабриолет. Слушай, - она оживилась, - допивай кофе и пойдем домой, много свежего воздуха тоже вредно.
За один глоток разделываюсь с чашечкой, морщусь: как всегда, горечь на дне собралась. Чистый воздух, ну сказанула же! Особенно в накуренной кафешке. Особенно в загазованном городе. Забавный ёжик.
…
На обратной дороге Вера то и дело поглядывала на часы, когда думала, что я не вижу. Непонятно.
- Эй, ты что, боишься опоздать на Калыханку? – добродушно усмехаюсь. Я сейчас вообще кладезь добродушия: что-то меня разморило, может, от избытка квазисвежего воздуха?
Вера не ответила, только странно улыбнулась.
Паркуясь у подъезда, я просто физически ощутил, как тяжелеет голова. М-м, чего это со мной? Не до конца в себя пришел? Хорошо хоть приехать успели, а то еще ка-ак врежешьс..я… О-о, а когда это мы успели подняться в квартиру? Мы… Девчонка обхватила меня за талию, прижимается… Ничего уже не соображаю… Как туман вокруг…
…а она такая теплая… зубки в улыбке блестят… безумная… кофе горчил… ах она сучка… пальто стягивает… с меня… такая теплая, мягкая, ласковая, желающая, моя… Вера!
у меня сил никаких… сама до дивана дотянула… фурия… хороша…
хороша… не могу отказаться… какая же я тварь…
тварь…
***
Голова, к счастью, не болит. Или убил бы идиотку малолетнюю. Свернулась у меня под боком, лапками своими обхватила, как собственность, спит, понимаешь ли. Ну, получила, что хотела? Не сильно я тебя разочаровал? Дуреха. А теперь что? Бог его знает, мне уже как-то все равно.
Пытаюсь аккуратно вывернуться из ее цепкой хватки, но Вера открывает глаза. И улыбается.
- Доброе утро, - а в глазах, в глазах-то такое! – ну сытая кошка, не иначе.
Закуриваю прямо в комнате, чего не делал уже года три так точно. Вот до какой деградации доводит общение с современной молодежью. Молчу. А что тут скажешь? Получила свое - проваливай? Или предложить позавтракать вместе? Бред. Хочется только, чтобы она ушла.
Тянется обнять, блаженно зажмуривается, проводит своей лапкой-царапкой по моей груди.
- Было так хорошо. Я тебя люблю.
Вот только этого мне не хватало.
- Что за дрянь ты мне подмешала? – приятно, конечно, но руки ее приходится стряхнуть.
- Это не наркотики, правда. Егор, тот вчерашний щенок, - химик, я попросила сделать мне что-нибудь дурманяще-возбуждающее. Согласись, результат превзошел все ожидания, - снова тянется обняться, но это не вызывает ничего, кроме непонятной гадливости.
- Вера. У меня уже начинает расти пузо, имеется куча болячек, а через пару лет я точно начну лысеть. Тебе это надо?
Ничего не отвечает, грациозно перебирается через меня и, снова не утруждая себя одеждой, идет в ванную. Клеопатра, мать ее. Может ей денег дать? Авось оскорбится и уйдет. Впрочем, не жалко, если и деньги прихватит: откровенно говоря, было действительно неплохо. Даже очень. Тихо хмыкаю в сигаретный дым.
Я знаю, что делать. Кажется.
Когда Афродита заканчивает превращать мою ванную в макет Венеции, я уже протягиваю ей кружку кофе.
- Спасибо, - улыбается кончиком рта. Пренебрегая табуреткой, небрежно прислоняется к стене – красивая и соблазнительная. Ага, малышка, я уже оценил.
Молчим. Говорить не о чем. Она допьет кофе, обуется и уйдет, хорошо если попрощавшись. Да, так поступила бы любая случайная подружка. Любая - но не эта.
- Без твоей химической дряни никак нельзя было?
- Мне надоело ждать, а обычные приемы на тебя не действовали.
Я уже не мальчик, поэтому кофе не поперхнулся, но что охренел, это да. И это еще слабо сказано.
- Поигралась?
Ставит кружку в умывальник, неспешно так возвращается к облюбованной стенке, но от меня не ускользает, что держаться она предпочитает поближе к выходу. Ага, девочка, понимаешь, что не со своими щенками беззубыми играешь.
- Я всегда получаю то, что хочу, - и куда, скажите на милость, делся запуганный ёжик с суицидальными наклонностями?
- А там, на стройке?
Фыркает, занавесив мордашку волосами.
- Я панораму района сфоткать хотела, с высоты так прикольно получилось бы. Потом смотрю: снизу кто-то так пырится, будто шоу показывают. Я разозлилась, - смотрит прямо в глаза. – А потом ты мне понравился. Есть в тебе что-то такое… - делает волнообразное движение рукой. – Не знаю даже, как сказать. В общем, было супер.
- Твои ожоги?
- Пыталась курить бросить. Знаешь, помогает, - кивает с важным видом.
Встаю, вытягиваясь во весь свой немалый рост, чувствую, как она дернулась в сторону. Дуреха, нужна ты мне.
- В театральном тебе бы учиться, Верунчик, - беззлобно хмыкаю.
Поняв, что опасность миновала, она заметно расслабилась, повернулась спиной, выходя из кухни.
- Три раза проваливалась. Ну его нафиг, жизнь куда как интереснее, - завязывает шнурки. Поднимается, поправляет волосы и подходит ко мне, проводит ладонью по щеке.
- Хочешь, еще увидимся?
Киваю на дверь.
- Проваливай давай… актриса погорелого театра, - добавляю, слыша звук защелкнувшегося замка.
Вот и так бывает. Забавно. Ах да… Оглядываюсь в поисках мобильного, нажимаю кнопки.
- Корнейченко? И тебе утра доброго. Помнишь о моей просьбе? Да-да. Можешь о ней забыть. А вот так. Все. Да успокойся ты, никому я про твои художества не скажу. Давай, до встречи.
В окно вижу, как тоненькая фигурка «легкой джазовой походкой» исчезает из поля зрения, а вместе с тем и из моей жизни. Не скажу, чтобы я был не доволен. Но и счастья особого не наблюдалось. Ёжик…
…
Под вечер позвонила Надя. Спрашивала, не возражаю ли я, если она заедет: забыла что-то забрать, видите ли. Угу, знаю я эти «забыла». Удобный предлог.
А я что? Я не возражал.


22 августа – 12 сентября 2009 года

@музыка: блюз

@настроение: самоубийственно вдохновенное

@темы: антилюбовь, рассказ, творчество