Обнаружила среди документов нацарапанный давным-давно фанфик по Побегу из тюрьмы. Жаль не выложить, он достаточно неплохой, на мой взгляд.

 

Название: Ночь

Персонажи: Махоун, Лэнг

Рейтинг: PG-13

 

Снова наступала неизбежная ночь, когда кошмары кружились над изголовьем черными аморфными осьминогами. Изредка один из них отделялся от общей массы, впиваясь щупальцами в лицо лежащего на койке человека. Это не страшно – естественный ход жизни, хуже было то, что человек не спал, получая полное представление об обратной стороне снов. Он бы отдал все, чтобы кошмары ушли, оставили его, наконец, в покое, позволили заснуть, забыться, уйти от подкашивающей реальности. Он бы отдал все… Если бы было что отдавать.

Кошмары опускались, и мышцы деревенели, застывая, по вискам начинал течь ледяной пот, когда шершавые присоски касались кожи, намертво впиваясь в волокна. Впрочем, не то, чтобы он хотел что-либо сделать. Слишком много боли, слишком много вины – их можно было пить прямо из воздуха, смакуя, словно дорогое выдержанное вино. Когда-то, в своей второй жизни, он стал бояться темноты, потому что тогда приходили они – призраки всех тех, кого он прямо или косвенно отправил во тьму: бульдожья ухмылка Оскара Шейлза, обиженный взгляд Дэвида Аполскиса, золотое распятие Джона Абруцци, безумные патлы Чарльза Патошика и множество других, безликих, чьих имен он не знал, да и в голову не пришло бы поинтересоваться. Они улыбались, говорили, тянули руки, пытаясь ухватить, утянуть за собой в бесконечную бездну. Их еще не так много, пальцы призраков прозрачны и оставляют на коже только липкий холод, но речи… о-о, их речи сводят с ума, напоминая о неизбежности расплаты. Нет, не все так ужасно, с этим можно справиться: изнуряющая работа, выплески адреналина или же слоновьи дозы успокоительного, типа воротрила. «Волшебная пилюля Морфеуса», безусловно, отогнала бы инферналов, она выключает им звук, лишая единственного средства воздействия, а с их лицами можно смириться, он уже так и сделал, свыкшись, что за плечом Скофилда нет-нет да и мелькнут глаза Психа.

Но теперь не помог бы даже воротрил. Потому что, дав призракам умерших накричаться и нажаловаться вволю, приходил Он. Приходил постоянно, и вот здесь начинался настоящий кошмар, тот ад, от которого не избавит даже смерть. Мертвые преступники расступались, пропуская вперед чистую светлую душу – маленького улыбающегося мальчика с огромными карими глазами, доставшимися ему от матери. Кэмерон.
- Привет, папа.
- Здравствуй, приятель, - беззвучно шепчут пересохшие губы.
- Ты на меня не сердишься? – этот тихий голос не заглушить ни наркотикам, ни алкоголю. Да он и не пытался, он заслужил эту боль, тупую и тянущую, будто сердце выдирают из груди прямо через ребра. Он должен был быть рядом, он должен был быть рядом, он должен был… Посеешь ветер – пожнешь бурю.
Малыш приходит снова и снова, улыбается, тянет ручку – и Алекс захлебывается океаном своей вины. Без надежды на искупление или прощение. Добровольно тонет, не пытаясь бороться, осознавая смысл слова «вечно».
Но однажды… Однажды в темноте появилась еще одна пара карих глаз. Глаз, у которых так много выражений: амбициозность, азарт, ум, преданность, сопереживание и, все чаще, неясное зовущее тепло. Темная кожа сливается с мраком комнаты, и присутствие еще одного зрителя инфернальной экзекуции выдают только яркие белки глаз. Новый визитер с ужасом смотрит на мечущееся в агонии тело, порывается подойти, но тени мертвых преграждают путь, хватают за ткань извечного делового костюма, облегающего гибкую фигуру, словно вторая кожа. Тщетно: над ней у них власти нет.
Когда теплые пальцы ложатся на лоб, внутренняя пружина резко разжимается, возвращая время, чувства и эмоции. Стирая слово «вечность», сложенное из осколков льда. Зачем оно, когда есть только здесь и сейчас, когда можно прижаться к теплому телу и, не стыдясь ничего, выплакать из души осколки дьявольского зеркала, не дающие уснуть, приманивающие кошмары.
- Тише, тише, все хорошо, - легкие поглаживания по волосам. – Отпусти его.
- Что?
- Дай ему уйти, - мягкие губы касаются лба, заставляя расслабиться.
Мальчик улыбается, машет рукой – да, его здесь нет, это просто тень, тень, которой быть не должно, пусть идет. Мы еще увидимся, приятель. Просто позже. И он медленно развоплощается, растворяясь в черных вязких волокнах. Но другие так легко сдаваться не хотят, они не оставят свою добычу – законную добычу.
Женщина снимает с шеи серебряный медальон-монету, вкладывает ему в ладонь, крепко сжимая своей. И призракам нечего противопоставить священному металлу, они могут только бессильно шипеть, исчезая.
- Не в то время, не в том месте, Фелиция? – слабая измученная улыбка.
Она прижимается еще теснее, хотя койка слишком очевидно не рассчитана на двоих.
- Сейчас. И время, и место, - ее губы не дают произнести ни слова. Да и зачем слова, когда до утра так мало времени, а нужно успеть сказать многое – теплом, движением, легким смехом.
…
Утром федеральный агент Фелиция Лэнг проснется в своей квартире во Флориде с ощущением, что случилось что-то важное, и главное только вспомнить что.
Утро встретит разыскиваемого престуника Александра Махоуни по-прежнему в Лос-Анжелесе, и в руке, взявшись непонятно откуда, обнаружится давным-давно отосланная обратно владелице серебряная монетка-медальон, немного потемневшая, будто ей пришлось изрядно потрудиться, защищая обоих своих хозяев.