Юмористические драбблы по Бличу

Если уж валяются на Тошокане, то пусть будут и здесь.

 

Рейтинг: PG
Жанр: джен

Большой черный кот, щурясь, наблюдал, как человек в полосатой панамке, махая веером, придает ускорение работе вихрастого мальчугана и скромно потупившейся девочки, хихикает тонким голосом на какую-то реплику громилы в фартуке и очках и, громко стуча деревянными гэта, скрывается в темной глубине магазинчика.
Большой черный кот щурился и проклинал свою бегляцкую судьбу. Ну почему прощелыге Гину достаточно прикрыть морду веером - и все, похож, а он, Владыка, должен лежать тут, вылизывая я...гениталии?!
Большой черный кот тяжко вздохнул. А еще надо придумать, куда спрятать трупы.


Рейтинг: PG
Персонажи: Хирако, Урахара, Ядомару Лиза
Жанр: джен, легкий хьюмор=)

- Ужасающая безвкусица! Я что, на пляж собрался? – Урахара с брезгливостью смотрел на лежащий перед ним предмет. Белое панамкО с плебейскими зелеными полосками. Да еще и неровно расположенными. – Без головного убора я куда как сексуальнее! Эти разлетающиеся платиновые пряди, м-м-м… - торговец мечтательно закатил глаза.
- Да, а мне лучше – ходить с блином на голове? – Хирако обнажил зубы в недовольном оскале. Коричневая кепка под ненавидящим взглядом еще больше скукожилась. – И эти удушающие галстуки-селедки! Задрало.
Хлопнула дверь.
- Какого вы тут расселись, бездельники? Новая глава готова, наш выход! – глядя на запрыгивающую на страницу манги серьезную Лизу, затянутую в шаловливую сейлор-фуку, и с огромной лопатой наперевес, мужчины подумали, что к ним судьба еще была благосклонна.


Рейтинг: PG
Жанр: джен

По части пороков Сейретей ничуть не уступал прогнившему миру живых. Со всем смирялись, как с данностью: разгульные попойки отрядов и некоторых всем известных капитанов, руконгайские бордели, о которых говорят шепотом и с мечтательной улыбкой, дурная трава, вновь появляющаяся с завидным постоянством даже после карательных рейдов. И только одно было под строгим негласным табу.
Никто, ни единая живая душа в Сейретее не имела привычки курить, хотя, подумайте сами, что тут такого? Какая незатейливая невинная мелочь!
Но все помнили, что было с тем идиотом, имевшим несчастье спросить у проходящего мимо деда Ямы "Огоньку не найдется?"


Рейтинг: PG
Жанр: джен, легкий хьюмор

Урахара не был бы Урахарой, если б не умел извлекать выгоду из всего.
- Качество жизни во многом обуславливает её безопасность, которая зависит от того, насколько мы готовы предупредить и воспрепятствовать катаклизмам и стихийным бедствиям, - хорошо поставленным голосом вещал он. - Одна из глобальных проблем во все времена – это умение противостоять могущественной и властной стихии огня! Спокойно, Яма-джии, ваше смещение никто не готовит! Мы должны уметь защитить свой дом и близких от пожара! Этот уникальный пожарный извещатель поможет вам в этом! При обнаружении источника возгорания он подаст звуковой сигнал *шлепок веером, протяжное "А-а-а!"*, который предупредит вас об опасности, и сам же все потушит! Он прост в использовании, эрганомичен, с уникальным дизайном! Спешите, предложение ограничено! Первому покупателю подарок - футболка с логотипом нашего магазина!
Несчастный Вандервайс, грызя ценник, уныло покачивался на крючке...

Рейтинг: PG
Жанр: джен, стёб, сюрреализм

У Гина нервно дергалась бровь, а Тоусен побелел и без всяких операций. Такого они предугадать не могли.
- Вот раньше отчего я был такой злой? А все потому, что у меня велосипеда не было! - доверительно сообщил Айзен, с умилением наблюдая как персональная золотая рыбка Хогьоку один за другим штампует велосипеды самых разнообразных видов. Призадумавшись, Владыка оглядел бескрайние пески Уэко Мундо и вдохновенно продолжил: - А здесь... Здесь мы велотрек построим!..

 

@музыка: мы не слушаем музыку, мы учим ИОУ!

@настроение: я учу тупое ИОУ

@темы: драбблы, творчество, юмор, Bleach

---

Будни вайзардов. Хиёри и тихий ужас.

Хиёри разъяренной маленькой фурией металась по складу и даже пять кеккаев, предусмотрительно наложенных Хати, не спасали от ее гнева. Взъерошенная, с покрасневшими от бессонной ночи глазами, девочка цеплялась ко всем по малейшему поводу. Роуза уже просветили, что от одного вида его унылой физиомордии вянут помидоры, героически выращиваемые Лизой. Лаву она предложила самопродаться в рабство на плантации, может, хоть таким образом появятся деньги на новый обогреватель. Синдзи... А что Синдзи?- ему и так всегда доставалось.
- Странно, критические дни у нее, вроде, не скоро, - задумчиво протянул Хирако. - Гриммджо тоже не кусал... Непонятно.
Весь день семеро вайзардов активно упражнялись в аналитической работе, предугадывая траекторию маршрута Саругаки, чтобы успешно с нее убраться. Получалось с переменным успехом. Но вечером случилось то, что игнорировать дальше стало просто невозможно: мелкий тапочный монстр, как ее с любовью окрестил Синдзи, забился куда-то в угол и завывал, как десяток Пустых. Очень голодных и злых Пустых.
После командного скручивания и оперативной доставки к Урахаре, который отделался всего-то парой выдранных прядей и носовым кровотечением, был вынесен вердикт:
- Хиёри, это кариес. Ничего страшного, сейчас немного посверлим... полечим...
От нового вопля на другом конце города Куросаки Ичиго нервно дернул пяткой во сне. Ему грезилась Иноуэ, с улыбкой кормящая его пирожным с селедкой.
- Ну вот и все, и почти не больно! - веер удачно прикрывал укушенный кончик носа. - Но от сладкого, дорогая моя, придется воздержаться.
Вайзарды тихо ушли в метафорическую каплю. 2012 стал казаться желанным избавлением.

@музыка: Morningwood - New York Girls

@настроение: бодрое

@темы: Саругаки Хиёри, вайзарды, Bleach

---

Будни вайзардов. Насущное.

Со всеми этими заморочками с мальчишкой Куросаки и Айзеном Хирако как-то пропустил момент, когда идеально ровная челка – его слабость и гордость – начала бессовестным образом лезть в глаза. И, конечно, отдельным «сюрприз-сюрприз!» стало предложение Хиёри подровнять волосы. В тот момент желание поинтересоваться, в чем подвох, было велико, но раздражение девчонки, сквозившее в каждом ее слове, стало лучшим свидетельством ее искренности и чистоты намерений.
Только вот теперь, видя приближающегося к нему тапочного монстра, вооруженного ножницами, чей размер приближался к садовым, вайзард не был так уверен в правильности принятого решения. Мало ли что она сейчас ему припомнит.
Девушка цыкает зубом, оглядев фронт работ, и неожиданно ловко заматывает его в некое подобие пелеринки. Завязывая очередной узел сзади, она поясняет:
- Это чтоб не вырывался, - худшие опасения Синдзи подтверждаются. Сейчас начнется экзекуция. Кажется, никогда раньше он так не жалел об отказе вымыть посуду, помочь с покупками, сгонять в магазин за арбузом (хоть это требование от Хиёри и поступило в полтретьего утра).
Однако суровая Немезида в лице миниатюрной блондинки вдруг резко наклоняется к его лицу, расчесывая челку, что сильно щекотало переносицу. Хм, а ресницы у нее темнее волос на пару тонов, это так красиво, и носик маленький и аккуратненький, так и хочется прижать пальцем, как кнопочку.
- Ты на что уставился, глаза лишние? – когда она злится, на переносице появляются едва заметные морщинки, а щечки чуть розовеют. Как же это маленькое вредное чудо прекрасно, даже когда, как вот сейчас, небрежными тычками пальчиков заставляет его закрыть глаза. Теперь только и остается, что слушать мерное «шурх-шурх» острых лезвий и чувствовать, как зубья расчески царапают лоб.
- Готово, - судя по удивлению в голосе Хиёри, результата можно не опасаться. Так и есть, по крайней мере, на первый взгляд жестоко скошенных вверх глаз.
Но девушка не торопится его развязывать, необычайно ласково касаясь волос, пробегая пальцами по всей длине.
- А давай и кончики подровняем? А то секутся же.
- А ты точно справишься? Ай! – степень невежливости вопроса четко определяется последовавшим за ним подзатыльником.
- Придурок! Я Лизу подстригала – она не жаловалась.
- Ну ладно. Всецело вверяю себя твоим сильным рукам!
Когда Хиёри начинает зачесывать пряди ему на глаза, идея со стрижкой уже не кажется такой удачной. К тому же начинает нестерпимо чесаться нос.
- Эй, Хиёри…
- М-м? – «шурх-шурх, шурх-шурх».
- Ты не могла бы почесать мне нос?
- В зад тебя поцеловать не надо случаем? – в голосе нет ни злости, ни возмущения – добрая половина ее ядовитых фраз выдается на автопилоте.
- Ну-у, давай отложим наши интимные игры до вечера… - протянуть обманчиво ехидно. – Ауч! Уши мне отрезать не надо, запасные Урахара выдает с большой наценкой!
- Будешь знать, как нести всякую чушь! – но маленькие пальчики уже раздвигают занавеси волос на лице, высвобождая многострадальный нос, ласково почесывают кончик.
Вдруг она останавливается, приглядываясь, и разражается своим звонким заливистым смехом, от которого обязательно потеплело бы на душе, не смейся Хиёри над ним.
- Ой, не могу! – она складывается пополам, хватаясь за живот. – Ох-хо-хо-хо! Ты похож на блондинистого Меноса Гранде! Менос-альбинос, точно! Вот и открылась правда о твоих родственниках! – все еще похихикивая, девчонка берет ножницы и уходит, бросив напоследок через плечо короткое «Готово!»
Помотав головой, открывая себе обзор, Синдзи в очередной раз вздыхает о коварстве мелкой обезьянки: это так в ее духе – предоставить освобождаться из этого подобия смирительной рубашки самому. Девчонка – монстр.
Вот только это самый любимый монстр.

@музыка: Bessie Smith — I'm Wild About That Thing

@настроение: прекрасное

@темы: Хирако Синдзи, творчество, Саругаки Хиёри, виньетка, Bleach

---

Еще порция радости))))))))

На Однострочниках.

По заявке - Т19-16 Хирако | Гин “От горшка два вершка, а гонору как у меня!” TBP

 

Пишет Гость:

18.10.2010 в 20:28

35

- От горшка два вершка, а гонору как у меня!
- А признание внебрачных связей отрицательно сказывается на авторитете!
Присутствовавшему при перепалке лейтенанту подумалось, что уж если сравнивать, то умных слов змееныш знает даже несколько больше...

URL комментария

@настроение: предэкзаменационное

@темы: Хирако Синдзи, юмор, Bleach

---

Как же я люблю Хирако...

Пишет  Лэй Чин:

26.08.2010 в 17:42

24 слова
Все помнят способность Саканадэ?
- Почему каждый раз, как мы видимся, меня всегда тошнит, Хирако?
- Потому что у тебя хреновый вестибулярный аппарат, Соске-бо - ответил вайзард, поглаживая Саканадэ

URL комментария

 

Мозг вынесло. Полностью. Вот такого Хирако я обожаю))))))))))

@настроение: предэкзаменационное

@темы: Хирако Синдзи, юмор, Bleach

---

Все, что угодно, только б не работать!

Сессия.

Слово-приговор.

Но, каким бы приговором оно не звучало, работать все равно не хочется! Только карандаши в руку прыгают. Они сами, честно-честно!

- вот такой обворожительный Куросаки-кун.

 

Но! Дальше - больше хуже!

 

А экзамен по информационной безопасности все ближе и ближе...

@музыка: Sarah Vaughan - Whatever Lola wants

@настроение: отлично ленивое

@темы: рисунки, страдание фигней, Bleach

---

Лестница и ветер

Название: Лестница и ветер
Автор: Ирина Бальза
Жанр: драма


Каждый вдох был яркой сияющей вспышкой. Она не шла, нет, это был полет, полет весны и счастья, дурманящий до головокружения. Далеко перед ней расстилался мир, который казался искрящейся вечностью, всегда с запахом весны и пузырьками шампанского. Она улыбалась жизни так, что даже зубы замерзали от ветра, отчего ей становилось еще смешнее. Вперед, в мир, в жизнь! И пусть никто не мешает, только ветер вокруг и желтый кирпич дороги под ногами. Она начала свой путь. Жизненный путь.
Своевольная цыганка, не по крови, нет, просто глубоко в душе надрывно кричала безумная скрипка, требуя идти, бежать, лететь! Ей казалось, что ничто не может быть лучше, чем вечная лента дороги, ветер, беззастенчиво треплющий кудри ржавого ведьминского цвета, разбрасывающий на мили вокруг звон ее монисто. Поступь была легка, и в глазах плескался юный задор.
Шум голосов, касания рук, иглы взглядов – неизбежная составляющая пути, она даже находила в переливающемся сотнями оттенков внимании своеобразное очарование. Подбородок вверх, каждая ресничка покрыта густым слоем туши – она готова покорять, ей разонравился кирпич дороги, пусть теперь это будут тела сраженных ее красотой и загадочностью! Стоит ли останавливаться, чтобы дослушать серенаду? Отобедать во французском ресторане? О нет, оно того не стоит. Оно не стоит ее. Она думала, что знает все, как свойственно заблуждаться в молодости.
Ярды, километры, мили, складывающиеся, вопреки правилам математики, в года. Сколько этих единиц измерения уже остались позади? Трудно сказать. И ветер, вчерашний наперсник, сегодня заставлял лишь плотнее кутаться в шерстяной кардиган, прикрывая глаза от яростных порывов. Ныли натруженные ноги. Куда она идет? Зачем она идет? Каждый вопрос как острая игла, пронзающая висок. Дыхание потяжелело, а шаг теперь меньше всего напоминал прежний летящий танец. Локоны еще призывно рыжели, но в неистовом металлическом звоне браслетов все ярче чувствовалась ярость. Она устала. Бог видит, как она устала от пути, но разве можно с него свернуть, остановиться? А можно остановить лавину? Именно. Вперед, вперед, но теперь командует не она, а ей. Так тяжело… одной. Одной… И рука натыкается на тепло чужой руки, быстро сжимает, до боли, боясь потерять, боясь увериться, что это мираж, один из тех, что все чаще приходят в снах.
- Я ждал.
- Я пришла.
И снова вспышка радости взметает ореол волос. Эта радость не похожа на предыдущую лихорадку, нет, она горит ровным пламенем домашнего очага, возле которого так приятно обогреться в летнюю ночь. Не безумие весны, но покой лета. И да будет так. Во веки веков. Аминь, - добавляют ее губы – тихая улыбка. Теплая ладонь и большое сильное тело рядом, то, на которое не страшно падать. Две души, два разума – как сложно и как бесконечно просто. Ее спутник жизни. Рыжие локоны и черные густые пряди, белые сливки кожи и солнечный загар тайных пляжей. Сочетание жизни, которой не хочется делиться больше ни с кем.
Но кому интересны ее желания?
Лестница. Она появляется в жизни каждого, раньше или позже, но еще никто не ускользнул от ее крошащихся ступеней. Лестница как вечный символ. Что, впрочем, не делает ее менее реальной.
На ее лестнице бушевал ветер. О-о, ветер ее юности, вечный спутник дороги, скрашивающий путь, появился вновь, ослепляя белыми манжетами и начищенными острыми носками туфель. Другой, совсем не похожий на человека, преданно идущего рядом. В светлых блондинистых прядях, ровных линиях осанки – во всем чувствовалась холодная свежесть порывов. Но глаза… Заглянув в них, можно было сойти с ума, быть унесенной в диком вихре кружащейся, рвущейся голубизны.
И она сошла, забыв обо всем на свете: о ступенях, любимом, чувствах; все вокруг стало абсолютно неважным, была лишь она, ветер и танец, в котором он уверенно вел ее к пропасти. Вихри били по глазам, заставляя жмуриться, слепнуть. Она спотыкается. И время будто замирает на эти мгновения полета – жалкого и отчаянного, когда мысли и воспоминания в биллионы раз ускоряются по сравнению с отяжелевшими секундами. Это свободное падение с предсказуемым печальным финалом. Где-то за гранью сознания цинично смеется ветер, толкнувший ее в спину. Ему весело, как было весело и раньше: во время танца, когда близость касаний вызывала жар и неясную тяжесть желаний; во время поцелуя, когда мягкость губ была несопоставима с их холодом, а привкус мяты заставлял впиваться еще сильнее и глубже; во время близости, когда ноги обвивают горячее худое тело, притягивая ближе, и зубы скользят по коже, безжалостно пробуя ее на вкус. Она забылась, потерялась, отдавая всю себя во власть безумной стихии. На растерзание. Ведь порой ничего не хочется больше, чем стать легким перышком, послушно плывя по воздуху, где кормчий – ветер. Ни о чем не думать… особенно о том, что вдоволь наигравшись, своевольник отбрасывает перышко, нимало не заботясь о его дальнейшей судьбе. Такая уж короткая память у него – у ветра.
И тогда вновь срабатывают законы гравитации: она с размаху ударяется о каменные ступени, казалось, раздробив коленные чашечки. Из горла вырывается хриплый крик-стон. И приходит боль. От осознания всей сотворенной глупости, от безумия которой не остается ничего, кроме пустоты и грязи. Грязи измены. Ей не подняться. Ей не подняться самой. Размазывая слезы по щекам, она крепче вцепляется в ведущую ее руку. Руку того, кто был рядом, на чье плечо так приятно положить отяжелевшую от дневных забот голову, в чьи объятия заворачиваешься, как в теплый свитер. Это тот, кто настолько удобен, что стал предметом интерьера, опорной тростью на дороге жизни. И из-за этого удобства он, изнашиваясь, все менее заметен, от года к году на нем блекнут краски. Это тот, кого с непринужденной легкостью оттер яркий ветер-бастард.
Она кричит, но до его ушей не доносится ни звука. Он шагает вперед, не заметив падения спутницы, он чувствует только пальцы, тянущие его назад. Оборачивается. С тупой болью где-то в межреберьи она видит постепенно пустеющий взгляд, будто она тает в его сознании, исчезая с сетчатки. И не помогут уже ни взмах шевелюры, ни перестук монист. Она стала призрачной. Никем.
Большая теплая рука легко освобождается от судорожной хватки. Его нет. Его больше нет рядом. Вот это – во веки веков. Аминь, и она остается стоять на коленях посреди высокой лестницы с выщербленными ступенями, одна в затхлом безветрии, наедине с еще длинной дорогой и открытыми ранами. Она понимает все, и боль от осознания этого делает глаза безбожно стеклянными, но поздно. Все всегда происходит слишком поздно. За любые ошибки приходится платить, но цену с нами согласовывать не станет никто.
Лечь и умереть или ползти дальше?
Смысл?

@музыка: Era - Aftertime

@настроение: мудрое, хе-хе

@темы: творчество, проза, любовь, рассказ

---

Жакет

Самое забавное, что изначально планировался шарфик. Очаровательный такой персиковый палантинчик. Но в итоге корявости рук и глазомера было принято решение переделать начатое нечто во что-то более удобоваримое. Так вот из кусочков и составился милый и очень теплый жакет. Нитки 70% мохер, 30% акрил. Крючок №3.

Теперь подробнее о процессе изготовления. Выкройка на размеры соответственно 36/38 - 38/40 - 40/42.

Схемы:

-основной узор

- схема нижней части рукава

- верхняя часть рукава (беленькая)

- обвязка краев и манжет

 

@музыка: Святослав Вакарчук - Там, де літо

@настроение: ой, руки чешутся)))

@темы: рукоделие, вязание крючком, жакет

---

Новый год - ощущение

Как показала практика, моя черная полоса еще не закончилась.

Или эта чернота и есть полноценная взрослая жизнь? Черти что творится: смерти, болезни, провалы, расстройства. Неужели это действительно то, чего я достойна?

Нет, "Это Вегас, детка!" Здесь нет места справедливости. Поэтому единственное, что мне сейчас остается - пить ром под Телониуса Монка. Один плюс: я полюбила джаз. Джаз и алкоголь, которые помогают мне улететь из этого чертового мира. А еще черный шоколад с миндалем - восхитительно)))

 

Крови не будет. Ну не могу я грызть землю зубами, чтоб чего-то достичь: не тот характер. Проще свернуться где-нибудь клубком и скулить, надеясь поскорее сдохнуть. Ну и пусть.

 

Жизнь коротка. Скорей бы уже.

@музыка: Thelonious Monk — Epistrophy (Feat. John Coltrane)

@настроение: фестиваль is over

@темы: негатив, настроение, смирение

---

My sweet Austrian lover =)))))))

@музыка: jazzzzzzzzz

@настроение: cooool

@темы: путешествия, Вена

---

Тип акцентуации моего характера

Эмотивный (эмоциональность)

Этот человек чрезмерно раним и глубоко переживает малейшие неприятности. Он излишне чувствителен к замечаниям, неудачам, поэтому у него чаще грустное настроение. Он предпочитает узкий круг друзей и близких, которые понимали бы его с полуслова. В конфликты вступает . Обиды не выплескивает наружу, а держит их при себе. Окружающим нравится его альтруизм, исполнительность, жалость, выражение радости по поводу чужих удач. Он имеет высокое чувство долга. Ему противопоказаны несправедливость, хамство, пребывание в окружении грубых людей.

Пройти тест

@музыка: Shakira "Tu"

@настроение: печальное

@темы: тест, истина где-то рядом, характер

---

Я нарисую вас...

Итак, я нарисую вас... На пустом экране кинотеатра

Шорохом газетных страниц, танцем пылинок в луче солнца, визгом тормозов и смехом влюбленных на набережной. В ваших руках будет бокал с пляшущим в нем белым пламенем, а за спиной – иллюзорный город, яркий и преступный, мерцающий тысячами огней. Я нарисую вас с глазами цвета безумия, с отраженным в них малиновым дождем, а на ваше плечо опустится огромная бабочка с восемью узорчатыми крыльями.

Пройти тест

@музыка: Loreena McKennitt "Beneath a phrygian sky"

@настроение: большой город, ветер, путь

@темы: тест, сюрреализм, тайны

---

Продавцом чего я буду после смерти:

Отныне и присно и во веки веков вы продавец снов.

У вас самая богатая фантазия из всех магических продавцов – она поистине неистощима. Ваша загадочная добрая улыбка сразу располагает к себе ваших покупателей. Им очень сложно вас найти, для этого они бродят по ночам по улицам, вглядываясь в лунный свет, и, если им повезёт, то вы спускаетесь из ночной мглы на серебряном драконе. За свой товар вы просите разные вещи – от кого-то просто искренне улыбнуться, от кого-то мешок овсянки, от кого-то – бриллиант, а от кого-то – куриные перья. На следующий день вы проскальзываете с лунным светом в форточку к своему покупателю, забираете плату, которую тут же проглатывает дракон, лениво машущий крыльями за окном или свернувшийся клубком на крыше, и отдаёте ему сон. Каждый созданный вами сон от начала и до конца создан вами – вы придумываете его содержание, берёте кусок пергамента из кожи лунного зайца и пишете на нём сон невидимыми чернилами, которые вы получаете, зачерпывая воду из рек, в которых отражаются звёзды. Вы пишете сон двумя руками, совиными перьями – правой рукой от верхнего левого края (от начала сна), а левой – от правого нижнего (от конца сна), а заканчиваете одновременно в центре листа (на его середине). Потом каждый сон вы запечатываете в разноцветный конверт, каждый цвет – это характер сна. Красный – эротический, зелёный – приключенческий, синий – расслабляющий, чёрный – кошмар (на любителей), жёлтый – абсурдный. Конверты могут быть и полосатыми. Покупатель кладёт нераспечатанный конверт под подушку и ночью видит всё, что вы ему описали. Если такой конверт распечатать, то разобрать кроме вас никому ничего не удастся. Сами же вы мечтаете только об одном – как следует выспаться, потому что вы очень устаёте, даря другим призрачные иллюзии.

@музыка: F.Papetti "La Decadance"

@настроение: сюрреализм

@темы: смерть, тест, сны, мечты

---

Аэтерновский тест. Подарок мудреца

Твое кольцо – Кольцо Жрицы

Это кольцо открывает тебе двери к тайным источникам, обостряя интуицию и чутье. Хозяин этого кольца спокойно плывет по жизни, прислушиваясь к ее течению, и таким образом – избегая ненужных бед и потрясений. Мир Жрицы полон загадок и тайн, символов и знаков, собственно, - как и мир любого другого, но ты умеешь видеть эти тайны и понимать эта символы. Надевая кольцо, ты попадаешь в «правильное» течение, которое рано или поздно принесет тебя туда, куда нужно, или нечто нужное принесет прямо в твои руки.

Пройти тест

@музыка: Sky Toccata

@настроение: вперед, только вперед

@темы: тест, тайны

---

Afternight

Afternight…
Not yet morning
But I’m yawning
And so sleepy,
Filled with warm,
Feel like home,
Lying next to you
At afternight.
Afternight
Sky is bright
But stars are getting pale.
Like our souls,
They are for sale
At afternight.
Afternight
Time is white
Eternity of falling snow.
Years ago
I lost my mind,
Caressed by your sweet lips.
I quietly weep,
‘Cause I’m so happy
Without words
At afternight…

@музыка: Placebo

@настроение: сонно-летающее

@темы: творчество безумного поэта, английский

---

Туман

Я проснулась в дне, когда Земля остановилась. Настала эра вечного «сегодня», и разбудил меня надрывный скрип замершей оси. Осталось только встать, прислушиваясь к собственным ощуще-ниям: как отразилась на мне эта остановка; подождать, замерев на цыпочках: а может, сейчас обратно завертится? Но не будет больше ни «сейчас», ни «потом». Пожав плечами, иду на кухню, механически варю кофе и жую киви. За окно привычно не смотрю, я еще не осознала полностью, что случилось, не поняла, что окна больше не нужны: их с успехом заменят картины, на которых будет больше красок и жизни, чем в медленно исчезающем мире.
Вылетаю на улицу в привычной спешке – смешно, можно подумать, время еще существует – и удивляюсь тяжелой влажной теплоте воздуха. Теперь всегда будет так – стягиваю и бросаю в сумку кожаные перчатки, оглядываюсь и застываю: мировая тарелка остановилась, теперь ее острые грани больше не режут вечный хаос, который подкрадывается все ближе в осознанной жажде поглощения. Я ошиблась насчет неизменной вечности: нам ее не дадут, и время не остановилось – оно повернулось вспять, отсчитывая секунды уходящей жизни. Туман подползает по периметру, просачиваясь из земли, опускается вязкими сосульками с неба. Он пожрал синюю пленочку, как верхний слой пирога, и теперь не спеша добирается до начинки. Живой начинки – нас.
Я теперь живу на краю земли: за дальним холмом начинается молочная пелена, такая безобидная и обманчивая на вид, что хочется подойти, загрести ладонью этой массы, наверняка сладкой, тающей на языке. Но туман Великого Нечто (звучало бы абсурдно, если бы не было страшной правдой) не имеет ни цвета, ни вкуса, ни ощущения. Интересно, откуда мне это известно? Гены? И вообще, это большой вопрос, кто здесь главное блюдо.
Ну вот, мой путь на работу отрезан. Узнать бы, что стало с подземкой. Иду пешком: троллейбусы – живые механизмы, верные и преданные, но остро чувствующие опасность – разбежались, в испуге трепеща усиками; прохожу мимо автостоянок – ярды затихших машин, отчетливо напоминающих о смерти. Они не живые – бездушные железяки, сейчас они неопасны, но когда до них доберется туман – вспыхнут фары, зарычат утробно моторы, и наши же творения обернуться против нас.
До тумана остается несколько десятков метров, когда дорогу мне преграждает возникший, будто ниоткуда, дедок.
- Куда собралась? – дворняга у его ног визгливо тявкнула, ставя в конце фразы вопросительный знак.
- На работу, - буркаю я, пытаясь дышать через раз: ведь не бывает одеколонов с запахом перегара, верно? Да и псина, увлеченно скребущая лапой за ухом, доверия не внушала.
Дедок улыбнулся, будто подслушав мои мысли.
- В туман? Жить расхотелось?
- Сколько той жизни… - нежданный собеседник меня нервировал, я попыталась обойти его, но дорогу мне заступила шавка. Та-ак.
- Ты знаешь, что бывает с теми, кто попал в туман?
- А что, кто-то оттуда вернулся, чтобы рассказать? – насмехаюсь.
Старик не поддержал моей иронии, посмотрев пристально и серьезно.
- Сначала ты входишь в него, словно заворачиваешься в мягкое одеяло. И идешь, постепенно утрачивая чувство земли под ногами. А потом и самого себя: клетки расщепляются, пока не остается лишь сознание, растворяющееся в Великом Ничто, - маска старого алкоголика куда-то улетучилась, а по моей спине прополз липкий холод. Кто передо мной?
- Так что иди-ка давай. Рано еще, - меня развернули за плечи и бесцеремонно подтолкнули.
Не выдержав, оглядываюсь и вижу пелену тумана, закрывающую старика с собакой.
***
Люди знали. Знали, что когда-нибудь голубая защитная пленочка будет сдернута, поэтому затянули пространство на уровне четырех человеческих ростов перевитью проводов, по которой теперь так любят перебирать ушками пузатенькие троллейбусики. Глупо было думать, что туман порежется – он неповоротливой кошкой, вытекающей из рук хозяина, переваливается через них, повисая кисельными сосульками, подползая все ближе и ближе.
Вздохнув, иду на работу. Конец света ее еще не отменял.
…В редакции удивительно светло и спокойно, коллега в ярко-желтом шарфе сидит в позе лотоса прямо на столе.
- Привет, ты чего?
- А что? – усмехнулась Маша. – Сколько нам тут еще осталось? Ну так до того, как меня сожрет эта белесая тварь, я хочу достичь Нирваны.
Бросаю сумку на стол.
- Сказала бы я тебе, как ее быстрей достичь, - хмыкаю я, и девчонка краснеет. Призрак курьера Леши неуловимо пронесся в наших мыслях.
- Извращенка! – в меня летит палочка благовоний, которую я с удовольствием отправляю в мусорку. Единственным плюсом тумана было то, что воздух стал более насыщенным кислородом и, наверное, озоном, так что портить его удушающей индийской палкой-вонялкой было бы кощунством.
- Что делать будем? – хороший вопрос. А на хорошие вопросы, увы, никогда не бывает ответов. Никто не предсказывал нашей Тарелке конец света и никто, разумеется, не вырабатывал подробных инструкций наших действий в этом случае.
- Что делать? – Маша криво улыбнулась. – А что предлагаешь? С воплями носиться по округе, как в дешевых фильмах: «Мы умрем! МЫ все умрем!»? Глупо. Лучше сделай что-нибудь приятное для себя, чтобы, когда это случится, ни о чем не жалеть.
А эта Маша мудрая, несмотря на попугайский шарф и голубые косички. И на душе у меня сразу стало так спокойно, так хорошо, просто до щипания в носу, до мгновенного увлажнения глаз. Все хорошо.
Все будет хорошо.
- А-а, расслабляемся, гёрлы?! – шеф, как всегда, влетает с шумом, треском и грохотом. Забавно, что и через три года я по-прежнему вздрагиваю. Многое меняется, но кое-что остается прежним. Морфеус. Matrix.
Машка лениво сползает со стола. Начальство как-никак.
- Держите статьи, - листки подбитыми боингами летят на наши столы. – Чтоб через три часа эта туалетная бумага была шедевром! Завтра же в типографию сдавать, шевелитесь!!! – на финаль-ном взвизге он подпрыгнул, и неведомые силы уволокли нашего гиперактивного босса обратно.
Он ушел вовремя, специально не желая смотреть нам в глаза. Все трое знали, что типографии больше нет. А завтра уже, возможно, некому будет читать наш журнал.
Из размышлений меня выдернули буквально за уши: - Пошли работать.
- Зачем? – я не понимаю.
И снова взгляд этих внезапно помудревших глаз. Откуда в ней это?
- А чем еще заняться?
Да. Живем по инерции. «А что еще делать?»Что теперь, Что Теперь, ЧТО ТЕПЕРЬ?!! Так и сдохнем, замерев на полушаге со стопками никому не нужной макулатуры в руках? ЗАЧЕМ? Стоп. Хватит. Истерить сейчас – последнее дело.
Но от слова «инерция» у меня еще в школе челюсти сводило. Верная сумка перекочевывает со стола опять мне на плечо. Маша не понимает:
- Ты это куда?
- Туда, где ни о чем не жалеют.
Девушка пожала плечами и принялась вычитывать статью.
***
Кто-то сказал, что от работы до моего дома где-то около шести километров, но, сколько я не со-биралась, времени пройти этот путь пешком никогда не было. До сегодняшнего дня – когда Земля остановилась. Теперь я никуда не спешу, дома меня все равно никто не ждет, поэтому выбрасываю вечно тяжелую осточертевшую сумку, предварительно переложив ключи в карман, и иду, наслаждаясь каждым шагом, каждым неспешным наблюдением за мелочами. Правда, пришлось несколько раз идти в обход: туман жадно грыз железную дорогу, мгновенно заржавевшую. Жаль, меня всегда завораживал вид путей, пересечения рельс и шпал, столбы. Все это почему-то напоминало о мимолетности бытия. Так забавно…
Пройдя половину пути, я приостанавливаюсь, заметив странную группу людей: полтора десятка человек в белых одеждах, странно не гармонирующих с черными ботинками большинства. При-глядевшись, отмучаю, что брюки некоторых мужчин приобрели белый оттенок исключительно благодаря краске, кое-как намазанной на штанины. Харе Кришна, короче. Замеревшей группе что-то втирала заштатного вида бабенка в советских очочках и растянутой кофте. Вот таких – в очках и кофтах – давить надо еще в колыбели, иначе потом добра не жди. Оглядываюсь, одновременно прикидывая, как бы пройти незамеченной, а то ведь таким группам палец в рот не клади, дай облагодетельствовать кого-нибудь, подтолкнув на путь просветления.
Мои догадки были верны: завершив речь высоко поднятым указательным пальцем, кликуша указала на молочную стену тумана, лишившего район заправки, впрочем, кому она уже нужна. Люди подняли руки и с монотонным криком: «О-о-о-о!» вместе бросились в туман.
Идиоты. Ненавижу секты и им подобные. Приятного мгле аппетита, если у нее от подобной дряни изжоги не будет. Настроение у меня почему-то испортилось. Но через пару кварталов прохладный ветер и быстрая ходьба все-таки выбили из меня угрюмость. Только было жаль, что я не успею довязать начатую игрушку. А что с того? – мои дети ее все равно не увидят.
Жесткая подошва ботинок натирает пяточки даже через нерушимый тандем толстых колготок и носков, заставляя сбавить шаг. Блин, а ведь почти дошла. И все-то за 3 часа. Ну вот, я и забыла, что времени больше нет. Я и раньше обращала внимание на красоту окружающих меня пейзажей – серо-бежевых, урбанистических, с редкими проблесками болезненно яркой зелени, и теперь я снова впитываю все ее очарование, холодное и свежее. Я люблю тебя, мой мегаполис, и не променяю ни на что. Даже на величавую Прагу, которой – сжимаю зубы, - скорее всего, уже нет. Как же вокруг красиво…
За немногим больше, чем полдня, туман подобрался еще ближе, и такое соседство не сулило ничего хорошего. Рядом с моим домом, прямо перед холмом, от которого тянулись аморфные щупальца, стоял спиной ко мне невысокий блондин, правой рукой дирижируя движением полупрозрачных отростков. Он что, псих? Или очередной самоубийца?
Иду к нему прямо через дорогу. Махонький плюс: теперь не надо вздрагивать от яростных гудков или с паническим страхом в глазах следить за неумолимо приближающимся металлическим монстром. Они просто растворились: выгоревший асфальт с глубокими трещинами, из которых пробивались травинки, в окружении проржавленного забора с сиротливо покачивающимся замком.
Парень насвистывал «Bucho’s gracias» из какого-то фильма Тарантино, и я помимо воли улыбну-лась. Да уж, самая подходящая к моменту мелодия. Мне всегда представлялось, как ее насвистывает идущий на виселицу преступник.
Без обиняков и прямо в лоб:
- Ты псих?!!
Упс, кажется, я перестаралась с громкостью: он дернулся, и щупальце едва не оставило его без кисти. Теперь на меня смотрели с укором и болью: на коже начал проявляться ярко-красный след.
- Я развлекаюсь, - манерная тягучая интонация.
- А-а, - говорю, - ну тогда не буду мешать, - поворачиваюсь, чтобы уйти (с душевнобольными не спорят), но меня хватают за руку. Судя по ошарашенному взгляду, действие это было чисто реф-лекторным, пробежавшим мимо бдительного контроля разума.
Эти глаза. Безумие и гений, они были прекрасны: бледную голубизну перечеркивали кобальтовые всполохи, которые все двигались-двигались-двигались… Не знаю, сколько времени прошло после падения в гипнотическую бездну. В идиотских книжках или качественно смонтированных фильмах это довольно банально выглядит: он и она, глаза в глаза, красивая фоновая музыка и эманации страсти между ними. Я же не чувствовала ничего, кроме удивительной пустоты внутри, мне было все равно, где я и кто находится рядом.
Но тут синее наваждение моргнуло, получив по носу увесистой каплей.
- Что за… - начал он.
Капли начали падать и на меня, заставив, во избежание размазывания туши, накинуть капюшон. Откуда капли? Дождь мог идти исключительно из ирригационной системы синей пленочки, которой же теперь не было! Как же так? Дождь… А может?.. Сердце радостно трепыхнулось, но тут же болезненно заныло: капли, попадая на землю, поднимались туманными струйками. Вашу ж мать… В носу опять предательски защипало, губы задрожали.
- Быстрее! – меня ощутимо потащили к моему же дому, почти выдирая руку из сустава.
- Э-э-э!.. – только и пискнула я, перебирая непослушными ногами. – Смотри куда несешься! – а это меня, не разбирая дороги, протянули по луже, и туфли мгновенно промокли.
Укрывшись под козырьком подъезда, я пыталась нашарить в кармане ключи. Они нашариваться отказывались. Я похолодела: подыхать в липкой, пробирающей до самых костей мороси хотелось мало. Есть, попались, голубчики! Распахнув передо мной пипикнувшую дверь, блондин зашел следом. Странно, но это воспринялось как должное.
На пятый этаж шли пешком: старенький лифт, чуя близкий конец, жалобно завыл и решительно отказался открывать двери в кабину. На площадке второго этажа меня ощутимо шлепнули по заду и с хихиканьем унеслись вперед. Разумеется, такое неуважение я стерпеть не могла, громогласно ругаясь, а топоча и того громче, помчалась следом, перескакивая через две ступеньки за раз. Впрочем, шумела я с определенной целью: загнать нахала повыше, а самой спокойно укрыться за надежной дверью квартиры. Но мой план не учел чужой догадливости и скорости: створку перехватили и не дали захлопнуть. Голубые омуты снова попытались затянуть меня, но я не поддавалась, упорно кося в разные стороны.
Блондин рассмеялся:
- Впустишь?
«Ему просто повезло: он красивый», - оправдывала я себя, терпеливо держа тапки, пока гость развязывал шнурки на коричневых ботинках.
- Чай, кофе? – «цианид, гранату?» - меня трясло от холода и повышенной влажности улицы, так что сделать чашкой больше особого труда не составляло.
Мне показалось, или он и в самом деле слегка смутился.
- А можно какао?
- Да пожалуйста. Магазин – через дорогу, - на последней фразе его улыбка ощутимо увяла.
- Тогда кофе. И сливок туда. И ложки три сахара…
- И дусту.
- Да, и… Что??
Похихикивая, иду на кухню. Он милашка. Особенное удовольствие мне доставляет сообщить ему, что сливок нет.
Кофе меня не согревает, и зябкая дрожь заставляет пальцы трястись. Может, ванную принять? Но это как-то не очень вежливо по отношению к гостью. Ха, кому сейчас нужна эта вежливость! Подтолкнув к молодому человеку большой куль с печеньем – ему надолго должно хватить, решаюсь набрать воды. К сожалению, у меня слишком маленькая ванная, не повернуться, чтобы в полной мере вкусить удовольствие от купания, но огромная пенная шапка радует глаз. Аккуратно заколов волосы повыше, ме-е-е-едленно опускаюсь в воду, чувствуя, как лопаются мелкие мыльные пузырьки. Да-а-а, какое блаженство, жаль, что долго так выдержать мне не позволит барахлящее сердце. Неспешные перекаты воды по телу, сияющая белизна пены, влажно поблёскивающая кожа… Сочетание затягивающего жара воды и мокрого холода комнаты. Мою идиллию прервало легкое шкрябанье в дверь, и, не дав мне времени на ответ, в щель уже просовывается любопытный нос.
- А у тебя еще печенье есть?
От удивления я едва не ухожу под воду с головой. Там же около килограмма было!
- Ты все сожрал?
- Ну-у… - домик виновато сложенных бровей. – А у тебя холодильник пустой! – абсолютно нело-гичное обвинение. К тому же, кто позволил ему копаться в моем холодильнике?
Брызгаю в него водой.
- Брысь отсюда, нахлебник!
- И хлеба тоже нет! – слышу уже через закрывшуюся дверь.
Я почти успокоилась и расслабилась, как мою негу в очередной раз прервали: лампочки по очереди мигнули и заплясали в диком Le Dance Macabre. Нервная система не в состоянии выдержать подобную светомузыку, я начала задыхаться, пыталась вскочить, но вода удержала предательской трясиной. Возможно, потому что я одновременно зажимаю глаза и уши. Сердце пропускает удары. Налихорадившись, лампочки гаснут, но увидеть что-либо мне не дает не только темнота, но и соплетения цветных кругов перед глазами. У меня начинается приступ паники, осознает отстраненно какая-то далекая часть меня, слыша хриплый крик. Это кричу я. Пытаясь выскочить из ванны, поскальзываюсь на скользком кафеле, мокрым ладоням не удается зацепиться за гладкую плитку и я лечу вперед, в последний момент натыкаясь на что-то твердое, пальцы отчаянно сжимаются, ощутив воротник рубашки. Всхлипнув, прижимаюсь сильнее, зажмурив глаза, надеясь спастись от голодной темноты. Я слишком боюсь ее, чтобы мыслить рационально, она сводит меня с ума. Чувствую, как на меня набрасывают полотенце и, поскольку задеревеневшие от страха мышцы не желают сгибаться, взять меня на руки не удается, поэтому слегка приподнимают, почти волоча до ближайшей кровати. Бедный, надорвется же. Дрожащую, меня осторожно укладывают на подушку, накрывая одеялом. Мертвой хваткой я держусь за его манжету, кажется, я ее уже надорвала, но мысль отпустить в голову даже не приходит. Мне холодно, слишком холодно. К тому же, я не питала иллюзий, когда разрешила ему войти.
Снова голубая, с синими искрами, радужка, тонкие капризные губы, острые черты лица. Одежда снимается быстро, но без спешки, и он уже рядом; я прижимаюсь губами к теплой коже – такая мягкая, гладкая… Поцелуй легкий, как перышко, а я улыбаюсь, окончательно успокаиваясь. Вдруг он замирает, и мне становится смешно из-за причины. Шепчу:
- Неважно.
Какая, к черту, разница, залечу ли я. Времени, чтобы это осознать, все равно нет.
Мне давно не было так хорошо, поэтому, вынырнув на секунду из тяжелой, обволакивающей неги, еще крепче прижимаюсь к теплому телу. Будь со мной, будь со мной сейчас. Но провалиться в сон мне помешали характерные щелчки. Даже не открывая глаз, взмахиваю рукой, с легким ехидством слышу недовольное шипение: я выбила из его руки зажигалку, которая, выскальзывая, умудрилась обжечь моего блондинчика.
- Даже и не думай, - проследив его полный тоски взгляд, милостиво киваю: - Кури в окно.
Ох, какое же это было зрелище! Парень, на котором из одежды только сигарета, стаскивающий с подоконника батальоны горшков с кактусами. Пр-релесть, Рафаэль, где ты?
- Как там? – и поясняю: - Туман…
Он пожимает алебастровыми плечами.
- Пока не видно.
И то радует. Хотя это было бы весьма символично – умереть на пике блаженства. Хотя к чему эта символичность, если ее никто не увидит? А если вернуться к насущным проблемам, то ванну принять не мешало бы. Только электричество не работает… Я вспоминаю холодное вязкое желе воды, темную беспомощность, и у меня снова перехватывает дыхание, кожа покрывается пупырышками, и я съеживаюсь у стенки в клубочек, замотавшись в одеяло.
От страхов отвлекает прохладный нос, уткнувшийся мне в шею.
- Фу! Ты насквозь протабачился! – со смехом пытаюсь оттолкнуть, что мне, разумеется, не удается. Ну иди, иди ко мне…
… Ванну мы все-таки приняли. Вместе. Очень кстати пригодились разных форм и размеров свечи, которые я тоннами скупала раньше. Особенно моему гостю понравилось восковое изделие в виде фаллоса, привезенное из Болгарии.
- Используешь по назначению?
- Для тебя, блин, берегла! – скорчив злобную гримасу, топлю блонди в пенной воде. Он с удовольствием изображает русалку-водолаза.
Ванна слишком мала для двоих взрослых людей, поэтому мы представляли собой достаточно занятный симбиоз тел. Особенно занятно стало, когда я почувствовала прикосновение ступни ко внутренней стороне моего бедра. Прия-атно, но когда его пальцы добрались до лона, я резко втянула воздух. Шалун. Параллельно он начал облизывать и посасывать пальчики на моих ногах, для удобства приподняв их над водой, и мне захотелось умереть, ибо это было просто невыносимо. Интересно, сколько степеней бывает у экстаза?
Он не называл своего имени. Да и у меня не было ни малейшего желания представляться. Зачем слова – лишняя номинативная нагрузка, - когда жить осталось пару суток? Но парень оказался интересным собеседником: закутавшись в пледы и обложившись подушками, под старый батареечный магнитофон мы сидели прямо на ковре, непрерывно смеясь и болтая-болтая-болтая… Это было лучшее время за всю мою прошедшую жизнь – день, когда Земля остановилась. Я могу смело сказать, что умираю счастливой: с бокалом «Кьянти» в руке и в объятиях молодого привлекательного блондина. Да я просто горда собой!
Когда я едва не вывихнула челюсть от зеваний, меня осторожно перенесли на кровать, мягко обняв. Так мы и уснули под вечного Фрэнка Синатру.
СХЕМА 1.
Так они и уснули под вечного Фрэнка Синатру. Уснули, чтобы больше никогда не проснуться.
СХЕМА 2.
Так они и уснули под вечного Фрэнка Синатру. Когда дыхание девушки выровнялось, голубые глаза медленно распахнулись. Парень осторожно и неслышно, будто его с детства тренировали японские ниндзя, выскользнул из кольца ее рук, собрал разбросанную по разным углам одежду и, не оглянувшись, ушел. Выходя из подъезда, он все еще боролся с непослушным галстуком, но, отчаявшись, зашвырнул его прямо в мусорный бак. Затем прикрыл на секунду глаза, застыл, будто прислушиваясь к волнам эфира. В его сознании раздался голос:
- Где тебя иблисы носят???? Пятичасовое отставание от графика!! Ты каким местом думаешь?! И почему закрыл разум? – от праведного гнева голоса где-то в уголке зашевелилась мигрень.
Недовольно изогнутые губы:
- Непредвиденные обстоятельства. Приступаю к работе.
- И пошевел... – но парень уже мотнул головой, словно отсоединяясь, и оценил сложившуюся ситуацию.
За прошедшее время туман преодолел еще десять метров, полностью поглотив дорогу. «Как мило», - подумал он со вздохом, направляясь к зыбкой стене.
Блондин достал из внутреннего кармана пальто полиэтиленовый пакетик размером с ладонь взрослого мужчины и надкусил уголок, быстро выплюнув краешек. Стараясь держать пакетик так, чтоб ни одна крошечка не просыпалась на пальцы, свободной рукой он вытащил маленький карманный вентиляторчик на батарейках. Включив агрегат, молодой человек стал тоненькой струйкой сыпать бесцветный порошок так, чтобы его относило на туман, который зло зашипел и начал растворяться прямо на глазах.
Через полтора часа и три использованных пакетика о тумане не напоминало ничего. Блондин снова расслабился и позволил чему-то неведомому себя услышать:
- Восемнадцатый участок. Готово.
- Тридцать второй участок. Ну наконец-то!
- Двенадцатый участок. А то мы заждались.
- Третий участок. Ты там шнурки завязывал?
- Пятьдесят шестой участок. Или кого-то кадрил?
- Заткнитесь, дебилы! – голубые глаза метали молнии в самом прямом смысле. – Как же я вас всех люблю, - уже куда спокойнее, с иронией.
Блондин устало потянулся и медленно растворился в воздухе. Последней исчезла… нет, не улыбка – правая запонка.
- Три. Два.Один, - Земля резко дернулась, но никто из сумевших пережить этот день ничего не заметил.
На свежей темно-синей пленочке Фонарщик поспешно, катастрофически выбиваясь из графика, зажигал острые мерцающие звезды.
***
Мою правую щеку ужалила большая желтая пчела, бедная щёчка распухла и болела-болела… Открыв глаза, я понимаю, что это просто солнце начало меня прицельно поджаривать и никаких жутких насекомых здесь нет. Несколько секунд тупо пялюсь в потолок, а затем, подскочив, кида-юсь к окну.
СОЛНЦЕ!! Там светило самое настоящее солнце, ласково поглаживая лучами голубоватую пленочку. И, как сообщения по помповой почте, в мозг начали поступать вопросы. Я жива? Земля снова движется? А где мой «горячий прибалтийский парень»? Да, именно в таком порядке. Причем, последний пункт был озвучен скорее для проформы, не то чтобы мне действительно хотелось это знать. Ушел так ушел, захочет – вернется. Больше волновало то, КАК мир избежал катастрофы. О да, это теперь тема для всех на многие месяцы: почему же не было съедено блюдо с нашей Тарелки? Американцы, как всегда, припишут славу себе, своим новым сверхсекретным разработкам, и Голливуд еще с десяток лет промурыжит наши мозги апокалиптическими сюжетами.
Я верю. Я верю в то, что, помимо хаоса – Великого Ничто, существует и Нечто, присматривающее и оберегающее нас. Фома Аквинский был прав со своими пятью тезисами. Может, оно просто развлекается. Даже не может, а точно: забавно, наверное, наблюдать за поведенческими реакциями людей, которые узнали, что скоро умрут. Почему-то стало противно от мысли, что ничем не отличаюсь от остальных. Хм, а ведь хотела же соригинальничать. Впрочем, начни я носиться по улицам с воздушными шариками, это было бы неудивительно – попала бы в раздел «помешавшиеся». И сдается мне, что мудрее всех нас оказалась Маша, будто и не заметившая апокалипсис. Ну и повеселилось же это Нечто, еще на тысячу лет себе жизнь продлило. Только зачем людей было убивать? Конечно, как просто – демографическое регулирование, ведь наша жизнь длится многие столетия, и любовь к ней не исчезает ни на минуту.
Кстати о демографии… Кажется, мне предстоит весьма напряженная неделька ожидания…

@музыка: Pascale Picard - Gate 22

@настроение: внеземное

@темы: творчество, апокалипсис, антилюбовь, рассказ

---

In times of sorrow...

In times of sorrow and grief,
When my pain is bumping into
Walls of misunderstanding,
I feel like a lonely leaf
On a bare tree in the winter.
This state seems never ending.
Inside my soul but I believe
That after night new dawn will come
And get away these awful thoughts.
They always like me to deceive
With nightmares they have summed.
The dawn’s already casted lots.

 

 

Что-то в последнее время пропирает писать стихи на английском. Смешно. Я бы не отказалась наваять текст песни.

@музыка: James Blunt "No Bravery"

@настроение: пронзительное

@темы: творчество безумного поэта, стихи, английский

---

Вера

Кажется, уснула. Тихонько выскальзываю из-под одеяла и начинаю собирать вещи, щедро разбросанные по всей комнате. Пересмотрев сериалов, она теперь пытается подражать страстным бразильянкам. Бля! Предательский удар о тумбочку, конечно, куда без него. Черт, куда подевался левый носок? Ага, нащупал. Стараясь не звенеть пряжкой ремня, одеваюсь и выхожу из комнаты. Включать свет по-прежнему небезопасно, поэтому путешествие «в стране слепых» продолжается. Тихо щелкает замок входной двери. Все, свободен. Впрочем, можно было бы остаться и на завтрак, но… не стоит давать дамочке лишних надежд: ночь и – адью! А с Надей я расстался уже как месяца два. И не звонит ведь, фифа обидчивая.
На часах начало второго – ёлы, а работу-то никто не отменял: в девять кровь из носу надо быть, опять не высплюсь. А в моем возрасте это уже чревато… Да-а, житуха… Двор освещен на удивление ярко и моя верная джипяра будто подмигивает мне хромированными деталями «ну что, повеселился?» Да как сказать, как сказать. Останавливаюсь закурить, смотрю на строящуюся многоэтажку напротив… Это еще что?! На этаже, кажется, двенадцатом что-то мелькнуло, фигурка небольшая; она четко прорисовывает на фоне темного проема, и я понимаю, что это женщина. Блин, что делать? Если наверх нестись, так все равно не успею – она вниз сиганет, тут много ума не надо. Поговорить с ней? Не услышит, да и ветер сильный. В каком-то ступоре стою и просто пялюсь на нее, сигарета во рту тлеет. Она подходит к краю, смотрит вниз, потом подымает голову. Фонарей несколько, так что меня она, в теории, видеть должна точно. Минут, наверное, пять смотрим друг на друга, потом она отходит назад, растворяясь во мраке. Решила подняться повыше, чтоб уж наверняка, или ждет, пока я уйду? А при мне, видите ли, слабо? Так самоубийцы как раз и хотят привлечь к себе внимание. По-хорошему, надо бы уезжать, но я еще чего-то жду.
И точно, выходит эта баба из подъезда, протискивается в дырку в заборе, цепляется за проволоку своей куртенкой, и еще пару минут я наблюдаю уморительное шоу, как она ее отцепливает, зло шипя. Направляется ко мне.
- Представление пришли посмотреть? – голос насмешливый, но на последних слогах срывается, давит всхлип. Теперь вблизи я вижу, что это совсем девочка, двадцати нет. Ясно, трудный подросток со своими проблемами мирового масштаба. Или эмо. Хотя нет, на этих то ли девочек, то ли мальчиков – не разберешь – самоубивица похожа не была.
- А я тебе мешаю? – глубоко затягиваюсь. – Ты внимания не обращай, представь, меня тут нет. Давай, возвращайся, повыше поднимись и продолжи увлекательную ролевую игру в Икара.
Она тупо смотрит сквозь меня, подбородок дрожит. Угу, понятно.
- Поехали, отвезу тебя домой, - пипикаю брелоком сигнализации, не оборачиваюсь, чувствую, что она идет за мной. Открыл ей дверь, сажусь сам, завожу. – Куда ехать?
Молчит. Вот ёжик.
- Где ты живешь? – молчание и взгляд в приборную доску. Дрожит. – Ау, я с тобой разговариваю. Куда тебя отвезти?
Нет реакции, только дрожать стала сильнее. Мне это начинает надоедать.
- Так, выметайся.
Сжалась вся, с трудом губы разлепила:
- Все равно куда.
По глазам понимаю, что сейчас ей действительно все равно куда ехать и с кем. Ну не выкидывать же ее на окраине посреди ночи? Что до утра доживет – не факт. Мысленно ругнувшись, поворачиваю к себе, мимолетно порадовавшись отсутствию Нади: по крайней мере, не надо ничего объяснять. На мои попытки завязать разговор девчонка отвечает стойким молчанием, будто и нет ее здесь. Сдавшись, включаю радио – дурацкая попса – и печку, а то мою пассажирку уже начинает бить озноб.
В квартире не терпящим возражений тоном заставляю ее разуться; она едва заметно морщится, и я понимаю, что она хоть немного пришла в себя. На кухне плюхается на стул, подтянув ноги к подбородку. Детка, поза, без сомнения, вызывает жалость даже у такого дядьки, как я, но сидеть тебе более чем неудобно, по дыханию же слышу. Смешная.
- Кофе, чай?
Пожимает плечами. Ладно. Порывшись в недрах страдающего от отсутствия женской руки холодильника, извлекаю пакет молока. Понюхал, вроде свежее еще. Разогрел ей большую кружку и щедро всыпал невесть как оказавшейся у меня корицы. Сую ей в руки. Удивляется:
- Кажется, выбор был из несколько других вариантов.
О-о, мы уже осмысленно разговариваем? Прогресс. Ну все, Лёва, можешь себя смело поздравить со спасением жизни. Пришла в себя, адекватно разговаривает – значит, в ближайшие сутки на крышу точно не полезет. А дальше… А дальше уже не мое дело.
- Чтоб спалось лучше, - криво улыбаюсь. Мои женщины говорят, что у меня улыбка и взгляд искушающего дьявола. Но сейчас я просто слишком вымотался, чтобы производить впечатление. Да и зачем?
Лицо у девчонки постепенно теряет могильную бледность, щеки краснеют от горячего молока; пятки хлопают по плитке, когда она наконец меняет свою сиротскую позу.
Молчим.
Она не выдерживает первой:
- Ты меня спас.
Угу. Какое ж дитя еще, небось и причины-то стоящей нет из жизни уходить, один подростковый максимализм и упрямство. Странный парадокс: чем больше мы живем, тем меньше хочется умирать.
Легким движением бровей подтверждаю истинность ее реплики. Теперь уже ей моя неразговорчивость явно не по душе.
- Не хочешь спросить, почему я собиралась покончить с собой?
И глазенками, глазенками своими сверкает из-под челки длинной. Ох уж эти дети… Поговорил бы с тобой кто нормально и проживешь ты еще лет семьдесят, не думая ни о крышах, ни о лезвиях. Только вот не мое это призвание – воспитательная работа. А девчонку уже разморило в тепле: ресницами хлопает, позевывает украдкой. Поднимаюсь, забираю кружку из вялых пальцев.
- Спать пошли. Мне, между прочим, завтра на работу.
Она кивает в полудреме, зевает уже не стесняясь – во весь рот, запоздало прикрывает ладошкой. Я ж говорю, смешная, на зверька похожа.
Квартира у меня однокомнатная, в углу стоит разложенный диван. Ну вот, на полу спать – шея затечет, потом весь день ходи, как инвалид. Перекошенный шеф охраны, вот ребятки посмеются. Достаю вторую подушку из шкафа, бросаю на пол. Девчонка кидается ее поднимать:
- Нет-нет, вам же неудобно будет! На диване спите, я с краешку прилягу, много места не займу.
Хо, забавное зрелище: сонно-вежливые глаза. А ладно, пускай.
- Надеюсь, ты не сильно ворочаешься, - скидываю свитер, брюки, ложусь в футболке и боксерах.
Она мнется в углу:
- А где ванная?
Переворачиваюсь лицом к стенке, бурчу:
- Найдешь, не заблудишься. Свет выключай.
Люстра послушно гаснет. Тихое шорканье пяток по коридору. Точно, - думаю сонно, - она похожа на ёжика.
…
Сон у меня чуткий – что взять с бывшего военного – поэтому даже не слышу – ощущаю, как она возвращается, как прогибается диван, когда она ложится, чувствую холод, идущий от нее. В поисках тепла девчонка сворачивается клубком, кутается в одеяло, а потом прижимается ко мне. Конечно, я просто идеальная большая и горячая грелка. Только вот ее ладошки, лезущие мне под футболку, уже явно лишние. А когда они медленно переползают на пах, я не сдерживаюсь: встаю и, захватив подушку и покрывало, иду спать в коридор, благо он длинный. Этого мне от тебя, ёжик, не надо.
Бедная моя шея.
***
Бедная моя шея!!! Раздается дикий хруст, и последовавшая за ним боль яснее ясного доказывает, что я еще жив. И это известие как-то не радует. На четвереньках ползу на кухню выключать будильник и долго не могу понять, почему он не замолкает. Наконец открываю глаза и выпускаю из лап сахарницу. Усилием воли заставив себя подняться, выключаю этот адский набат, ставлю вариться кофе. Вяло поплескав в лицо холодненькой водичкой, решаю, бриться или нет. А-а, и так сойдет. Говорят, щетина придает мужественности. Но почему тогда зеркало упорно показывает мне опухшее заросшее существо?
«Лолита» еще спит. О-о, вдобавок обнаженной. А мне некогда, через сорок минут начнется мой трудовой день, и опаздывать я не собираюсь, поэтому бесцеремонно трясу ее за плечо. Она что-то бормочет, но просыпаться отказывается. Нет, ну не поливать же ее холодной водой: белья жалко. Хотя его и так пора стирать.
-Вставай! – голос у меня натренированный, командный, так что глаза она все-таки открыла. – Подымайся, мне пора на работу! – убедившись, что девчонка более или менее вменяема, выхожу из комнаты, взяв костюм.
Блин, что бы сожрать, чтоб шея перестала болеть? Допивая кофе, сам пытаюсь ее немного размять. Увлекшись, пропускаю момент, когда она заходит в кухню и начинает массировать мне хребет. Как-то даже отпускает, и так не хочется, чтобы это прекращалось, м-м-м… С трудом заставляю себя сбросить ее руки.
- Сдурела?
Невинно так смотрит. Делаю свою самую жуткую морду лица (подчиненные от нее в ужасе, а это братки, закаленные в горячих точках, не какие-то там феечки), рявкаю:
- Кофе пей и выметайся!
Мой оскал на нее почему-то не действует. Садится за стол, глазки опускает.
- Мне некуда идти.
Ага, знаем мы это «некуда». Одета нормально, этот пуловерчик явно не в секонд-хэнде куплен, волосы чистые, сама ухоженная. Домашняя девочка решила поиграть в обиженность и самостоятельность. Зачем-то интересуюсь:
- Лет тебе сколько?
- Двадцать два, - ни на секунду не задумывается над ответом, но что-то мне подсказывает, что пару годков себе она накинула. – Так что зря ты ушел ночью… - легкая улыбка и мурлыкающий тон.
А это уж мне предоставь решать, дорогуша. Плюхаю чашку в умывальник – опять нет времени мыть посуду – начинаю собираться. Девчонка свечкой застыла в дверях.
- Что стоишь, одевайся! – пыхчу, пытаясь завязать шнурок. Живот, что ли, расти начинает?
- Мне некуда идти, - стоит на своем. – Можно, я останусь? Приберусь тут.
Дай ей палец, она и руку оттяпает. Молча беру ее ботинки, другой рукой хватаю ее саму за шиворот и выталкиваю из квартиры. Да, грубо, а вы ожидали от меня нежностей? Звяканье ключей заглушает ее возмущенный писк. Спихивать ее по лестнице пинками долго, а в лифт еще попробуй втолкни, поэтому просто огибаю ее и ухожу. Надеюсь, она не усядется прямо на коврике у моей двери. Но нет, топает следом. Вот и славненько, домофон назад тебя не пустит.
На улице резкий ветер немедленно бьет по глазам, заставляя их слезиться, тыкаю кнопку сигнализации не глядя.
- Эй! – ага, это мне. Не оборачиваюсь. – Ты меня так и оставишь?
Конечно. А ты что думала? Кстати, обулась бы, осень на улице как-никак.
- Меня зовут Вера! - отчаяние и надежда – сладкая патока на душу циника.
А мне, деточка, все равно. Хоть Маша, хоть Глаша. Сажусь в машину и уезжаю. В зеркале вижу ее – маленькая фигурка на тротуаре с ботинками в руках. Трогательно до невозможности. Угу, обрыдаться.
Сворачиваю, и она пропадает из виду.
***
День как день: покопаться в бумажках, проверить посты, надавать по шеям ребятам, чтоб над клавиатурами не жрали, а то испортят технику – проблем не оберешься. А вообще моя работа достаточно скучная и рутинная; в чем главная обязанность шефа охраны корпорации? «Мороз-воевода дозором обходит владенья свои», ага, и при этом главное рожу каменную сделать, чтоб ни у кого желания подойти не возникало.
Про ночную девочку я даже и забыть к вечеру успел. Так, незначительный эпизод, стоит ли внимания? Поэтому подъехав к дому и увидев ее, сидящую на ступеньках, я был как-то неприятно шокирован. Первой мыслью было просто развернуть джип и уехать. Большого дядю напугала настойчивая пигалица, смешно. Какого она тут вообще расселась на плитке, ей же еще детей рожать! Хотя теперешним красоткам это, по-моему, до лампочки, один ветер в голове. Сказать? Спросить, чего ей надо? А смысл?
Молча поднимаюсь по ступенькам, не глядя в ее сторону. Вера - кажется, ее так зовут? – сцепляется в мою штанину:
- Не бросай меня. Пожалуйста.
Да-а, мы в ответе за тех, кого приручили. Плавали, знаем. Но меньше всего мне сейчас хотелось связываться с этой девчонкой. Высвобождаюсь из ее цепкой хватки, вхожу в подъезд. Не удержавшись, оглядываюсь через узенькое окошко: она смотрит мне вслед щенячьими глазами. Ну что за напасть?!
Разогревая магазинные полуфабрикаты, нет-нет да бросаю взгляды в окно: не-а, никуда не делась, сидит, голубушка. Ужинаю, смотрю новости – опять где-то кого-то взорвали – рутина жизни, хе-хе. Стемнело. Аккуратно выглядываю из-за занавески, ага! – ушла! Вздыхаю с облегчением, поймите меня правильно, я не любитель приключений, наприключался уже за свою жизнь, теперь просто живу и радуюсь каждому спокойному дню, когда все идет по накатанной колее. Обленился я, признаю. Но лучше уж так, серо и скучно, чем сюрпризы чеченского ада.
С чистой совестью ложусь спать. Все, конец истории.
***
Куда делась девчонка, узнаю, с размаху открыв входную дверь: металл смачно впечатался во что-то мягкое. Откатившись, это мягкое застонало и проснулось. Вера. Вера-Верочка-Верунчик… Детка, тебе по личику твоему красивому надавать или ментов вызвать, чтоб ты отцепилась? Вариант «просто поговорить» как-то не прокатывает, я уже упоминал, что разговоры не мой конек. И вот сейчас стоим, уставившись друг на друга, как два барана: она, видимо еще не совсем проснулась, хотя какой тут сон на коврике у двери, так, болезненная дрема, а я лихорадочно пытаюсь сообразить, что теперь делать. В квартиру не пущу, пусть даже не надеется. Ладно, повторим вчерашнюю тактику.
- Уходи.
Она не шевелится. Думает, я с ней церемониться буду?
- Я милицию вызову, - ее передергивает. Интересно, откуда у поколения «пи» такая стойкая нелюбовь к представителям закона? Вроде, и фильмы ментовские крутят по всем каналам, ан нет, доверие после девяностых уже не восстанавливается. Я бы и вызвал, но времени на разборки нет, да и с нее станется, по глазам хитрым вижу, ляпнуть, что я ей еще и попользовался. Потом доказывай, что ты не верблюд.
- Вера… - она улыбается, и я понимаю, что допустил ошибку: не надо было показывать, что я помню ее имя. Черт. – Девочка, давай ты не будешь осложнять мне жизнь, - начинаю спускаться по лестнице. Она не двигается с места. Не-ет, здесь ты у меня не останешься, не хватало еще, чтобы соседи начали языками чесать. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.
Вызываю лифт, вталкиваю туда остолбеневшую от такой наглости девчонку и нажимаю кнопку первого этажа. «Стоп» там все равно не работает, так что доедет, если.. Блин, если не додумается там застрять. О-о-о, боже, ну пусть у нее мозгов не хватит! Сам сбегаю вниз по лестнице: клаустрофобия у меня, в лифт и силком не засунуть, да так и для здоровья полезней. Внизу встречаю эту прынцессу, выпихиваю из подъезда.
- Иди домой. Еще раз здесь увижу – спущу соседского бультерьера.
Уезжаю. Мне показалось, или она улыбалась?
***
Кажется, у меня начался нервный тик. Весь день коту под хвост: не работается абсолютно, мысли все об этой девке: сегодня она тоже собралась ночевать у меня под дверью или как? Может, образумится и уйдет? Но это вряд ли. Напридумывала себе черти чего, ей романтики захотелось? И что я ей могу дать? Вопросов уйма, да все большей частью риторические. А самому мне что надо? Еще один хороший вопрос без ответа. Не в силах вынести мое раздражение, с треском ломается пластик ручки.
…
М-м, ну разумеется, тут, как штык. Сидит, заняв боевой пост. Еще бы в струнку вытягивалась и честь отдавала. Честь? Хотя это она и так явно не прочь отдать, хе-хе. Прохожу мимо, в этот раз она даже не делает попытки заговорить. Может, не умеет? Хотя нет, вроде временами бормочет что-то.
Еще один нервный вечер с поглядываниями в окно с периодичностью в полчаса. Сидит. Бдит. Поглядывает на мои шторки печальным взглядом. Нет, я, конечно, не вижу, но предполагаю. Роль же должна выдерживаться до конца. А это еще что за гоп-компания? Да, эти хмыри взяли моду в последнее время тусоваться возле моего дома, а тут еще миленькая одинокая девочка – лакомый кусочек. Надеюсь, у нее хватит мозгов отвертеться?
Не хватает. Жалко, не слышно ничего, но смысл понятен и так: Верка их шлет, а ей предвещается не слишком счастливое будущее. Вмешаться? Угу, вот потом я от нее точно не отделаюсь.
Ребята, впрочем, отваливать не собираются. А я чувствую себя последней сволочью, спрятавшись за шторой. Впрочем, половина тех, чьи окна выходят на эту сторону дома, сейчас заняты тем же самым: жажда зрелищ в людях неистребима. И никто же не вмешается, себе дороже. Звонить участковому? Так пока он придет… Других методов шугануть отморозков как-то припомнить мне не удавалось. Ведь световая граната, это, кажется, уже чересчур. Тут какая-то тварь отвешивает девчонке оплеуху.
Вылетаю из квартиры.
Через несколько лестничных пролетов торможу, наклоняюсь к окошку возле мусорки: слава богу! Мое вмешательство уже не требовалось: да здравствует патруль! И тут у меня появилась идея, как развеять мой ореол рыцаря на белом коне.
Когда девочка, наплетя с три короба стражам порядка, снова подняла глаза, в окне красовался я, собственной небритой персоной с чашкой дымящегося чая и ехидной улыбкой в тридцать два зуба. Наслаждаюсь, мол, представлением, жаль, закончилось быстро. Ну девочка, давай, развернись и уходи.
Фиг вам – индейская хижина. Руки скрещены на груди, злость взгляда чувствую аж с пятого этажа. Ясно, теперь я стал просто спортивным интересом. Может, и вправду переспать с ней, чтоб отвязалась?
Черт меня побери.
***
Теперь перед выходом поглядываю в глазок: как бы не пришибить ненароком. Идея в целом неплохая, но куда потом девать труп? Не то, чтобы я не знал, просто слишком много возни. Но в этот раз площадка перед лифтом пуста. Все, детка, сбежала?
Так, а что это у нас в подъезде творится? Грязь, запах краски Вроде вчера не было. А-а! Точно, я же видел объявление о капитальном ремонте: стены они красят, только чего ж в такую-то рань? Странно даже, откуда рвение взялось. Сверху доносятся голоса рабочих, и я склоняюсь над пролетом посмотреть, что там творится.
М-дамс, неудачное решение. Последнее, что помню, - летящее мне на голову ведро. Отключка.
…
Легкое покачивание, едва слышный шелест, бережные прикосновения, что-то мягкое и теплое скользит по лицу… Я на море? Отрываю глаза, и дыхание сводит от резкой боли в голове: нет, море отменяется, я по-прежнему в плену у мужеподобной тетки по имени Суровая Реальность. О-ох, как же больно. Пытаюсь привстать, но чьи-то руки мягко, но настойчиво заставляют меня откинуться обратно. Сфокусировав взгляд, вижу склонившуюся надо мной Веру с … ИГЛОЙ!
- В…е-ера… - голос-то чего такой хриплый, будто покойник говорит?
На ее лице выражение деловитой решительности, теперь она ни капли не походила на мокрого ёжика, подобранного в подворотне.
- Тихо, лежите. У вас сотрясение мозга плюс рваная открытая рана. Сейчас зашью.
Видимо, в моих глазах отразилось все, что я думаю по поводу сложившейся ситуации, потому что она пояснила:
- Не беспокойтесь, я медицинский заканчиваю, даже и следа не останется.
Вот оно как. Только вот в голове не укладывается, как такое циничное и приземленное существо – студент-медик – решилось на самоубийство. Значит, она плохой студент.
- Что за хрень тут вообще происходит? Блин, опаздываю!.. – я опять дернулся и в этот раз меня уже уложили довольно грубо. Да, не сердите девушку с иглой. Не то, чтобы было больно, скорее щекотно, но ее какая-то шипучая дрянь так и норовила залиться мне в глаза, а вытирать ее девочке было не сподручно.
Виртуозно работая иглой, она пояснила:
- Вам ведерко аккуратненько так долбануло по кумполу, повезло еще, что оно пустое было, а то вообще хана. Да и череп у вас крепкий оказался, только разодрало вот. Ничего, через пару дней швы сниму, и все тип-топ. На этих мудаков я наорала, судом пригрозила – это ж была такая халатность: ведро на перила ставить, куда только смотрели, дебилы? – они вас назад в квартиру и затащили. Под моим чутким руководством, - она усмехнулась. – На работу вашу я позвонила, ситуацию прояснила. Сказали, что дня три можете смело гулять. В смысле, отлеживаться.
Снова пытаюсь подняться:
- Стоп, кому именно ты звонила?
- А там номер был «Мегабосс», я его набрала…
Со стоном сам падаю на подушку. Нет, ну это же надо додуматься… Вот очень интересно было выслушивать президенту компании о перипетиях быта одного из своих охранников. Супер.
- А что, не надо было? Но со мной нормально поговорили, кстати, передали, что вам повезло с девушкой.
- Э-э?
Она аккуратно обрезает нитку и поправляет мою подушку.
- То есть со мной, разумеется. И, Лев, я рада наконец с вами познакомиться, - отвечая на мой немой вопрос, добавляет: - Паспорт в кармане нашла. Когда раздевала.
Скашиваю глаза: вот с…нехорошая девочка, спасибо, что хоть трусы оставила. Искренне надеюсь, что она намучилась со стягиванием остального. Моя «медсестричка» приносит таблетку, и я проваливаюсь в спасительный сон.
…
М-м, уже легче. По крайней мере, набаты внутри черепной коробки сменились на мелодичные колокольчики. Что нам нужно для счастья? Только отсутствие боли. Что-то на философию потянуло, не иначе, следствие сотрясения. Мой внутренний монолог был прерван появлением Веры, напялившей мой старый свитер, который на ней смотрелся… удивительно неплохо, пришлось мне признать. Уютный такой домашний ёжик получился, особенно с чашкой бульона в руках. Стоп. Она что, собралась кормить меня супом? Вдобавок, вижу по глазам, с ложечки. Так, а не пошли бы вы, барышня, в…
- Бульончик куриный! Очень полезно, поэтому никаких возражений не принимается, - блин, а тон-то какой суровый, и ложка как шпага. Ну просто Флоренс Нотингейл. Только не хватает шапочки с красным крестиком и халатика. Не-а, это уже какое-то порно получается. Боже, ну и мысли… Оправдываю себя лишь сотрясением.
Девчонка приподнимает мне подушки, помогая усесться поудобнее. Чашку я силком вырываю у нее из рук: сам поем, не инвалид. По обиженной мордочке понимаю, что лишил ее огромного удовольствия, и от осознания этого факта на душе становится легко и приятно. Ха. Она забирается с ногами в кресло, смотрит на меня, не мигая, что заставляет меня поперхнуться. Связался на свою голову… Между делом замечаю, что комната как-то неуловимо изменилась. А-а, исчезла разбросанная одежда, воздух стал свежее, окурки самоликвидировались из пепельниц, пыль перестала существовать как индивидуум. Так, не удивлюсь, если она еще пропылесосила и помыла полы.
Она надо мной издевается?
- Учти, за уборку не заплачу, - прихлебываю бульончик, на самом деле оказавшийся изумительным. Она еще и готовит неплохо?
Фыркает:
- Не больно-то надо! «Галина Бланка» вам тоже в подарок.
О-о, мечты разбились в прах: я жую синтетическую магазинную дрянь. Но это тоже ничего, спохватываюсь я и приканчиваю чашечку, пока не остыло. От тепленького снова начинает клонить в сон, и приходится сползать вниз. Болеть мне все больше и больше нравилось: хоть отосплюсь, и того света дожидаться не придется.
…
Проснулся я уже под вечер, судя по сгущавшимся сумеркам. Вера свернулась в кресле в невероятной позе и бодро клацала по клавишам ноутбука. Между прочим, моего.
- Эй, там же пароль был!
- Который написан на стикере на днище? – смеется. Тоже мне умница тут нашлась.
Сползаю с кровати и, придерживая пострадавшую голову, плетусь в туалет. А по возвращении меня уже поджидает большая кружка горячего молока. С корицей. Нет, ну она мне точно мстит - по сдавленному хихиканью убеждаюсь в верности своего предположения.
- Слушай, девочка, за заботу, конечно, спасибо, но тебе домой не пора?
Улыбка медленно сползла с ее лица.
- Нет, не пора.
А вот это уже начинает надоедать.
- Так, дорогуша, может прекратим эти идиотские выходки, и ты пойдешь домой? Ты там третий день не появляешься, родители уже всю ментуру на уши подняли! Ты каким местом вообще думаешь, или эгоизм весь мозг вытеснил?! – от моего рева она сжалась, но тут же вскочила:
- Да никто там и не почешется, если со мной что-нибудь случится! Я бы уже давно от них съехала, да нет у меня денег за комнату платить! – ого, не думал, что кто-то способен меня переорать. Я ошибался: девчонка напоминала фурию: глаза сверкают, раскраснелась, ножками топает. Какой смешной ёжик.
Присаживаюсь на диван.
- Думаю, в тебе говорит подростковый максимализм, - надеюсь, мне удалось сделать умное лицо?
Ой-ей-ей, вот это гримаса… Если бы не разница в весовой категории, Верунчик уже кинулась бы меня душить. А видок такой, будто ее сейчас удар хватит.
И тут она разревелась. Ну только этого мне не хватало, сейчас ее надо утешать, обнимать, похлопывая по спинке… Обойдется. Даже не помню, куда засунул носовой платок, так что пускай рукавом нос вытирает. Эй! Но не рукавом МОЕГО свитера! Поздно, вытерла.
- Ничего ты не понимаешь, - стоп, а с каких это пор мы перешли на «ты»? – и рассказывать я об этом не хочу, жалеть меня не надо. У меня вполне хватает мозгов, чтобы трезво оценить ситуацию. И ничего я не преувеличиваю: отчим меня ненавидит, а матери до этого нет никакого дела, - Вера тоже села на диван, спрятав лицо в ладонях. Самопроизвольно захотелось погладить ее по спине, наверное, даже позвонки будут чувствоваться через кожу. Одергиваю себя: этого еще не хватало.
- И ты думаешь, что лучшее решение – завалиться к незнакомому мужику в два раза тебя старше и заявить, что будешь жить здесь?
- А лучше терпеть это?! – она отдергивает рукав свитера, суя мне прямо под нос предплечье, испещренное сигаретными ожогами.
Да уж, какая банальная, но не встречающаяся от этого реже ситуация.
- Ты и на крышу поэтому полезла? – неужели в моем голосе звучат нотки человечности? Прогресс.
Неопределенно качает головой.
- Я уже вообще не знала, что делать. У подруг ведь вечно кантоваться не будешь: я уже месяца три как дома не появляюсь. Может, лучше бы мне тогда и прыгнуть, проблем точно было бы меньше, - сидит, носом шмыгает.
Ох, взялась беда на мою голову.
- А почему я?
Улыбается так едва заметно.
- Ты надежный. Мне спокойно с тобой, - и неуловимо ко мне пододвигается. Встаю, пересаживаюсь в кресло, искренне надеясь, что это не будет расценено как позорное бегство.
- Не самый удачный выбор, может, будешь третировать кого-нибудь из своих однокурсников?
Вся ее поза мгновенно меняется, теперь выражая грацию и великое пренебрежение к миру.
- Сопляки. Они не могут мне ничего дать.
О-о-о, как мы заговорили… Девочка-девочка, до чего же уморительно с тобой общаться. Если бы это не было столь обременительно.
- А вот я тебе многое могу дать, да? Смешно. Ты меня даже не знаешь.
Она аж подскакивает:
- А ты дай мне возможность узнать!
- Нечего тут узнавать, ты вообще не в моем вкусе – проблемная девочка младше меня на двадцать лет, - выхожу в кухню, плотно прикрыв за собой двери, а вдогонку слышится:
- Моральные правила зачастую мешают инстинктивному счастью! – слово «инстинктивный» ей удается выговорить со второго раза, что дает мне повод изрядно повеселиться.
И за какие грехи мне все это? Теперь надо думать, что с ней делать, ведь на улицу просто так и не выставишь теперь: помогла же как-никак. Ухаживала, - усмехаюсь про себя. Если она действительно учится в медицинском, то ей приходится несладко: на гения Верочка не тянет, а в любом другом случае с тобой обращаются, как с мясом, и возможность стать хоть кем-либо значительным появляется лишь после тридцати. Значит медицинской областью она себя пока не прокормит, это ясно как божий день. И где ей жить? была бы у меня ну двушка хотя бы… стоп! Я что, собирался оставить ее у себя? Все, схожу с ума.
Заглядываю в комнату:
- Ты на платном отделении?
Веру мой вопрос, казалось, озадачил.
- Нет, а что?
Ну вот что за дурацкая женская манера вечно добавлять это «а что?», нет чтобы просто ответить. Вот поэтому я и не женат.
- Работаешь?
- Ага, иначе давно бы копыта отбросила, - не перестает барабанить по клавишам.
- Кем?
- Летом продавцом на полный рабочий день, плюс по утрам почту разносила: думала вообще инвалидом останусь – такие кипы здоровущие, сдуреть вообще! Периодически всякие объявы расклеиваю, флаеры стою раздаю, такая мелочевка. Сейчас мерчендайзером, - она опять спотыкается на иностранном слове и злобно фыркает в ответ на мое хмыканье, - в супермаркетах.
- И все?
Девчонка посмотрела на меня, как на врага народа:
- На МКАДе вечерами не стою, если ты это имел в виду.
- И много получаешь?
- На еду хватает, - она снова утыкается в монитор, показывая, что разговор окончен.
Окончен так окончен, мне же спокойнее. А вот чтобы тут тебе насчет жилья придумать… Хотя, перевалим-ка мы это дело с больной головы на здоровую. Кто у меня недавно провинился? Корнейченко. Где же тут твой номерочек был? Набираю.
- Добрый вечер, добрый. А для тебя особенно. Как что натворил? А то ты не помнишь, - улыбаюсь смятению в трубке. Все-таки так приятно использовать служебное положение в личных целях. – Исправляться тебе, Андрюша, надо. А то как бы начальство не узнало, какие кадры у нас работают. Да не трясись так, дело несложное: найди для молодой девушки жилье, чтоб недорогое, не халупа и безопасное. Что, готов у себя поселить? – многозначительно молчу в трубку, просто физически ощущая, как передернулся собеседник. Даже мое молчание должно внушать ужас – первое правило какого-никакого, а босса. – Вот и договорились, даю тебе пару дней. Созвонимся.
Ну, так и быть, несколько деньков я это взбалмошное существо с суицидальными наклонностями потерплю.
Немного позже бесцеремонно спихиваю на пол уютно устроившуюся на диване Верку, мотивируя это тем, что больным людям – т.е. мне – необходимы комфортные условия существования, а у нее приступы лунатизма (она этому заявлению сильно удивилась, но я именно так классифицировал ее прошлые ночные поползновения), и заваливаюсь спать.
***
Утром чувствую себя уже не таким разбитым и даже порываюсь вернуться к исполнению своих служебных обязанностей, но уже у самых дверей меня отлавливает бдительная Вера.
- Куда это ты?
- Странный вопрос, на работу, естественно, - тянусь к ключам от машины, но гадкая девчонка выхватывает их у меня прямо из-под носа.
- Даже и не думай! После сотрясения?! Хочешь себя окончательно угробить? – а тон при этом такой, будто мне жить остается всего ничего. - Тебе специально выходной дали, так проводи его с пользой для здоровья! Как почти дипломированный врач… - но тут я ее перебиваю:
- А кто ты по специальности?
Ее бегающие глазки яснее ясного свидетельствовали, что ответ мне не сильно понравится.
- Логопед.
На пару секунд у меня даже слов не было выразить весь шквал эмоций.
- И ты…! Да как ты..! Ты же не умеешь накладывать швы!!! – наконец мне удалось изложить мучавшую меня проблему наиболее доступными для понимания словами.
- А что тут уметь? Как дырку в кофте зашить, - она непринужденно потопала на кухню.
Я был оскорблен в лучших чувствах: оказывается, моя голова мало чем отличается от дырявой кофты. Отлично. Надо будет запомнить на будущее. Но не могу удержаться от шпильки:
- А что же это «почти дипломированный» логопед в слове мерчандайзинг по два раза спотыкается? – ее ответное рычание – бальзам на душу.
Разуваюсь, вешаю пальто назад в шкаф, плетусь на кухню. Что она мне еще на сегодня уготовила?
- И что ты мне делать сегодня предлагаешь? – мои варианты проведения досуга заключались либо в просматривании футбола в обнимку с пивом, либо в походах с приятелями в какой-нибудь бар. Впрочем, периодически бар совмещался с футболом.
Вера засияла, как стоваттовая лампочка.
- Мы идем в парк!
Тишина.
- Че-его?
- Да-да-да! Это полезно – раз, свежий воздух – два, приятная панорама – три! К тому же, ты там когда последний раз был?
Риторический вопрос. Ну как-то проходил через него, дорогу сокращал, и все.
- Так, значит, решено. Сейчас я обед приготовлю, а потом пойдем.
На всякий случай интересуюсь:
- А ты готовить умеешь?
Мои опасения подтвердились:
- Не-а. Но учиться-то надо.
Отлично. И именно на моей кухне. Гадкий ёжик.
…
Прогулка в парк оказалась не настолько ужасной, каковой представлялась, хотя Верка основательно подпортила мои нервы, пытаясь заставить залезть на какие-то отвратительные аттракционы. А ведь кто-то еще делал вид, что заботится о моем здоровье! Откупиться от надоедливой девчонки удалось сладкой ватой, которой она мне же и пробовала кормить. Я держал оборону из последних сил – не дался, а то это было бы уже слишком. Итак в детство впадать начал с этой баламуткой. Потом меня потянули в какую-то забегаловку из разряда «бумажная пицца – черствые пирожки», радовало только, что это не Макдональдс.
Судя по количеству заказанного, обед у Верунчика явно не получился. Интересно, как все это влезет в нее одну?
- Тебе пиццу «Нежную» или «Народную» брать? – девушка деловито листала меню. А я в очередной раз поразился тому, как она менялась. Какой там медицинский, ей же в театре работать самое оно: большей лицедейки и хамелеонши я не видел! Хотя нет, вру, встречались мне подобные особы, но иметь столь обширный арсенал масок в таком возрасте… Вера или очень талантлива, или очень несчастна. Почему-то мне кажется, что второе несколько ближе к истине. Стоп, с чего это я о ней задумываться стал? Она мне… интересна? Бред, все, у меня точно размягчение мозгов.
Пропускаю момент, когда она уже машет рукой у меня перед глазами:
- Ау, Венера вызывает Марс, ответь!
- Чего?
Смеется:
- Ничего. В какой астрал улетел?
В какой-какой… Верообразный.
- А почему Венера?
Как это характерно для теперешней молодежи – абсолютно не помнить, о чем говорил всего минуту назад: она было снова уткнулась в меню, но тут же вынырнула, смотрит непонимающе.
- Ты сказала. Почему Венера?
- А-а… Ну как же – богиня любви! – и смотрит уже открыто, с блеском в глазах. Девочка, твоя псевдоодержимость уже несколько поднадоела. Я что, спортивный трофей, который надо завоевать? Не нужен я тебе. Да и ты мне тоже, по большому счету.
- Пиццу жуй, богиня, - с легким смешком увожу большой кусок прямо у нее из-под носа. Злится, двигает тарелку к себе.
Ну как тут не подколоть суровой реальностью экономики:
- Учитывая то, что плачу я, все на этом столе – мое.
- Не-не-не, - трясет челкой, - все, что я держу в руках, принадлежит мне, - и плавно так кладет свою руку поверх моей. Ну все, получила бы она в хвост и в гриву, но ее спас телефонный звонок.
- Алло. Да. В кафе. Хорошо, - нажала отбой, посерьезнела.
Перевожу тему:
- Ты сегодня, между прочим, на учебу свою не пошла.
Пренебрежительно фыркает, закатывая глаза, будто я сказал какую-то совсем уж несуразицу.
- Ох, надо мне оно! Я ж не хирург, могу себе позволить денек и отдохнуть, конспекты потом у кого-нибудь перепишу.
Через десять минут Вера встает:
- Я сейчас приду, - извиняющаяся улыбка, которой все дамы непроизвольно выдают, куда направляются. Киваю, но, по старой привычке все проверять, оборачиваюсь ей вслед, едва не свертывая шею. Оп-па, а рванула-то она совсем в другую сторону! К выходу, вроде. Решила уйти? А почему так по-английски? Знает же, что я первый ее уходу обрадуюсь, могла бы и сказать. Та-ак, а меня это что, задело? Все, надо с этой девчонкой кончать. Где-то в глубине сознания до меня доходит двойной смысл фразы, что вызывает невеселую усмешку.
Не обращая внимания на слегка ошарашенный взгляд официантки, утыкаюсь носом в стекло. Ага, вижу. Стоит с каким-то парнем ее возраста, спиной ко мне, но его лицо видно даже слишком хорошо: как-то он на Верку смотрит странно. Как побитая собака. И взгляд такой же: преданный, тихий, приниженный. У-у, да мальчик тряпка. А что это он ей дает? Жаль, не видно; маленький предмет, она его сразу в карман спрятала. Так, надеюсь, это не наркотики? Прощаются. Я уже отмечал, что у Веры очень живописные жесты, но сейчас даже ее позвоночник демонстрирует пренебрежение. Не-ет, в театре она бы не смотрелась, а вот в какой-нибудь светский раут вписалась бы идеально, со всеми этими фальшивыми улыбочками и лицемерием. Она актриса жизни, а это довольно редкий талант.
К моменту ее возвращения я уже как ни в чем ни бывало попиваю кофе.
- Не скучал без меня? – довольно улыбается своим мыслям.
Небольшой глоток, невозмутимая реплика:
- А он тебя любит.
Нет, ну так забавно смотреть, как она меняется в лице. Но быстро принимает новые правила. Молодец, девчонка, не пропадешь ты. И не полезешь больше никуда, а это главное.
Поправляет волосы, тем самым выигрывая время на то, чтобы обдумать, что сказать, а о чем умолчать.
- Одногруппник. Сопляк и тряпка, - забавно, что мы с ней пришли к одним выводам. – А мне не нужен мужчина, который позволяет собой помыкать, и, пожалуйста, закроем эту тему.
Угу, с твоей упертостью тебе такой и нужен, иначе вы друг друга поубиваете.
- А что он тебе передал?
- Не наркотики, если ты об этом подумал, - а в голосе-то и не следа былого воркования и флирта. Не-ет, задатки у тебя, девочка, есть, но полностью ты искусством двуличия пока не овладела, прочитать тебя несложно.
Теперь уже я давлю, почему-то хочется вывести ее из себя. Так легче избавиться будет?
- Тогда что?
Но нет, так просто она не сдается: мило улыбается, щуря глазки.
- Химическую штуку, - она с легкостью произносит невыговариваемое название, что делает ей, как логопеду, честь. – Если ее соединить с… - еще один термин, - а потом добавить… - снова заумная тарабарщина, - то получатся духи. Клёво, - она воодушевленно засовывает в рот полную ложку мороженого.
Я в химии, конечно, не полный профан, и где-то очень глубоко внутри заскреблись сомнения в данном заявлении, но я решил тему не развивать. Так сказать, во избежание.
Она вдруг уставилась в окно.
- Оп-па, смотри, что это за марка такая! Никогда не видела!
- Я оборачиваюсь, но в потоке машин на трассе не вижу ничего примечательного. На мой недоуменный взгляд Вера пожимает плечами:
- Проехала уже. Клевый кабриолет. Слушай, - она оживилась, - допивай кофе и пойдем домой, много свежего воздуха тоже вредно.
За один глоток разделываюсь с чашечкой, морщусь: как всегда, горечь на дне собралась. Чистый воздух, ну сказанула же! Особенно в накуренной кафешке. Особенно в загазованном городе. Забавный ёжик.
…
На обратной дороге Вера то и дело поглядывала на часы, когда думала, что я не вижу. Непонятно.
- Эй, ты что, боишься опоздать на Калыханку? – добродушно усмехаюсь. Я сейчас вообще кладезь добродушия: что-то меня разморило, может, от избытка квазисвежего воздуха?
Вера не ответила, только странно улыбнулась.
Паркуясь у подъезда, я просто физически ощутил, как тяжелеет голова. М-м, чего это со мной? Не до конца в себя пришел? Хорошо хоть приехать успели, а то еще ка-ак врежешьс..я… О-о, а когда это мы успели подняться в квартиру? Мы… Девчонка обхватила меня за талию, прижимается… Ничего уже не соображаю… Как туман вокруг…
…а она такая теплая… зубки в улыбке блестят… безумная… кофе горчил… ах она сучка… пальто стягивает… с меня… такая теплая, мягкая, ласковая, желающая, моя… Вера!
у меня сил никаких… сама до дивана дотянула… фурия… хороша…
хороша… не могу отказаться… какая же я тварь…
тварь…
***
Голова, к счастью, не болит. Или убил бы идиотку малолетнюю. Свернулась у меня под боком, лапками своими обхватила, как собственность, спит, понимаешь ли. Ну, получила, что хотела? Не сильно я тебя разочаровал? Дуреха. А теперь что? Бог его знает, мне уже как-то все равно.
Пытаюсь аккуратно вывернуться из ее цепкой хватки, но Вера открывает глаза. И улыбается.
- Доброе утро, - а в глазах, в глазах-то такое! – ну сытая кошка, не иначе.
Закуриваю прямо в комнате, чего не делал уже года три так точно. Вот до какой деградации доводит общение с современной молодежью. Молчу. А что тут скажешь? Получила свое - проваливай? Или предложить позавтракать вместе? Бред. Хочется только, чтобы она ушла.
Тянется обнять, блаженно зажмуривается, проводит своей лапкой-царапкой по моей груди.
- Было так хорошо. Я тебя люблю.
Вот только этого мне не хватало.
- Что за дрянь ты мне подмешала? – приятно, конечно, но руки ее приходится стряхнуть.
- Это не наркотики, правда. Егор, тот вчерашний щенок, - химик, я попросила сделать мне что-нибудь дурманяще-возбуждающее. Согласись, результат превзошел все ожидания, - снова тянется обняться, но это не вызывает ничего, кроме непонятной гадливости.
- Вера. У меня уже начинает расти пузо, имеется куча болячек, а через пару лет я точно начну лысеть. Тебе это надо?
Ничего не отвечает, грациозно перебирается через меня и, снова не утруждая себя одеждой, идет в ванную. Клеопатра, мать ее. Может ей денег дать? Авось оскорбится и уйдет. Впрочем, не жалко, если и деньги прихватит: откровенно говоря, было действительно неплохо. Даже очень. Тихо хмыкаю в сигаретный дым.
Я знаю, что делать. Кажется.
Когда Афродита заканчивает превращать мою ванную в макет Венеции, я уже протягиваю ей кружку кофе.
- Спасибо, - улыбается кончиком рта. Пренебрегая табуреткой, небрежно прислоняется к стене – красивая и соблазнительная. Ага, малышка, я уже оценил.
Молчим. Говорить не о чем. Она допьет кофе, обуется и уйдет, хорошо если попрощавшись. Да, так поступила бы любая случайная подружка. Любая - но не эта.
- Без твоей химической дряни никак нельзя было?
- Мне надоело ждать, а обычные приемы на тебя не действовали.
Я уже не мальчик, поэтому кофе не поперхнулся, но что охренел, это да. И это еще слабо сказано.
- Поигралась?
Ставит кружку в умывальник, неспешно так возвращается к облюбованной стенке, но от меня не ускользает, что держаться она предпочитает поближе к выходу. Ага, девочка, понимаешь, что не со своими щенками беззубыми играешь.
- Я всегда получаю то, что хочу, - и куда, скажите на милость, делся запуганный ёжик с суицидальными наклонностями?
- А там, на стройке?
Фыркает, занавесив мордашку волосами.
- Я панораму района сфоткать хотела, с высоты так прикольно получилось бы. Потом смотрю: снизу кто-то так пырится, будто шоу показывают. Я разозлилась, - смотрит прямо в глаза. – А потом ты мне понравился. Есть в тебе что-то такое… - делает волнообразное движение рукой. – Не знаю даже, как сказать. В общем, было супер.
- Твои ожоги?
- Пыталась курить бросить. Знаешь, помогает, - кивает с важным видом.
Встаю, вытягиваясь во весь свой немалый рост, чувствую, как она дернулась в сторону. Дуреха, нужна ты мне.
- В театральном тебе бы учиться, Верунчик, - беззлобно хмыкаю.
Поняв, что опасность миновала, она заметно расслабилась, повернулась спиной, выходя из кухни.
- Три раза проваливалась. Ну его нафиг, жизнь куда как интереснее, - завязывает шнурки. Поднимается, поправляет волосы и подходит ко мне, проводит ладонью по щеке.
- Хочешь, еще увидимся?
Киваю на дверь.
- Проваливай давай… актриса погорелого театра, - добавляю, слыша звук защелкнувшегося замка.
Вот и так бывает. Забавно. Ах да… Оглядываюсь в поисках мобильного, нажимаю кнопки.
- Корнейченко? И тебе утра доброго. Помнишь о моей просьбе? Да-да. Можешь о ней забыть. А вот так. Все. Да успокойся ты, никому я про твои художества не скажу. Давай, до встречи.
В окно вижу, как тоненькая фигурка «легкой джазовой походкой» исчезает из поля зрения, а вместе с тем и из моей жизни. Не скажу, чтобы я был не доволен. Но и счастья особого не наблюдалось. Ёжик…
…
Под вечер позвонила Надя. Спрашивала, не возражаю ли я, если она заедет: забыла что-то забрать, видите ли. Угу, знаю я эти «забыла». Удобный предлог.
А я что? Я не возражал.


22 августа – 12 сентября 2009 года

@музыка: блюз

@настроение: самоубийственно вдохновенное

@темы: антилюбовь, рассказ, творчество

---

Крючок - холодное оружие!

Бог радовался, когда создавал эти Вселенные. Нетерпение, закушенные губы, пока все детали еще в разобранном состоянии, и феерия, дикий восторг внутри, выплескивающийся из радужки, когда творение наконец готово. Бог живет в нас.
Желание творить в нас самих.

@музыка: Sting ''Shape of my heart''

@настроение: феерия

@темы: рождение жизни, люди как боги, творение, наслаждение, вязание

---

Графомания

Хочу писáть. Голове срочно требуется очиститься путем перелива мыслей на бумагу посредством синего стержня. Не знаю почему, но писать могу исключительно тоненькой ручкой «Senator» яркой расцветки синими чернилами. Причем не самого темного оттенка. Только от руки и никак иначе. Хотя «Дневники» в какой-то мере опровергают сказанное мною, но черновики чаще всего все-таки написаны от руки. В электронном виде выходит какая-то совсем уж фантасмагория. Но в целом, все эти компьютерные тексты – жалкое подобие литературы, годное разве что на макулатуру. Хотя, не спорю, есть что-то и в касании клавиш. М-м, приходится признать, что с моим тактильным фанатизмом я с наслаждением потыкаю и в кнопочки пару часиков, наполняя каждый печатный символ, каждый пробел удовольствием, получаемым от процесса. Еще бы, боль здесь отсутствует, а то с кончиков пальцев правой руки у меня уже и отпечатки не возьмешь: стерлись линии напрочь. Это любовь, любовь к творению. Мне это так нравится, что подлинной трагедией становится факт, что талант мне отсыпан графоманский, без яркой искры, без способности создавать что-то новое. I have no ideas. Единственное, что мне послано свыше, - умение красиво упаковывать: слова, фразы, структура. Скажем так, я администратор музы. Которая из евросоюза))). Чтобы создать хоть что-нибудь, не разъедающее мозг и органы восприятия людям, приходится подпитываться гением других. Отлично, я вампир таланта. Как комар, насосусь, напитаюсь чужими сюжетами, эмоциями, характерами, а потом, переполненная и искрящая, вылью это на бумагу, в красивую обертку. И испытаю ни с чем не сравнимый экстаз – квинтэссенцию чистого удовольствия от творения. Это круче, чем секс. Но это случается редко, в основном, сидишь, подперев кулаком подбородок, вертя в пальцах свою такую любимую тонкую ручку, с идеальными по цвету чернилами или ласкаешь пальцами клавиатуру, а ногти коротко подстрижены, что делает набор просто интимным процессом, человеческому глазу не уследить за этой энергией, электричеством жизни, пробегающей между клавишами и кончиками пальцев. Сидишь и ждешь. А мыслей нет. Ни одной, даже самой завалящей. И это самое обидное, ведь может случиться то, что давно бы пора объявить восьмым смертным грехом, - графомания.

@музыка: Би-2 "До утра"

@настроение: невесомость, мокша

@темы: пустота